– Конечно, вернусь. Ты не переживай, Паш, – добавил он, подумав, – самое главное, что все уже закончилось…
В окнах его квартиры горел свет, и Степан вдруг подумал, что еще совсем не поздно, особенно для субботнего вечера. Сколько там? Полдвенадцатого?
– Давай я тебя до квартиры доведу, – предложил Чернов. – Машину я утром пригоню. И больше ключи от нее никому не давай, а то на ней еще кого-нибудь укокошат и скажут, что это сделал ты!
– Пошел ты, Черный!..
В квартиру он поднялся сам.
Не хватало еще в завершение этого чудного дня устроить сцену на лестничной площадке в присутствии Чернова. Степан был совершенно уверен, что сцена непременно состоится: он приехал среди ночи и в несколько причудливом виде – с разбитым лицом, в разодранной рубахе, обильно политой кровью.
Черт знает что!
На шум ключа, поворачивающегося в замке, в коридор выглянула встревоженная Ингеборга с книжкой в руке. И вытаращила глаза.
– Паша?!
– Послушай, – сказал он торопливо, – я знаю, что все это нужно делать не так, но все-таки выходи за меня замуж, а? И черт с ними, с розами и номером для молодоженов! А?
Она швырнула книгу на пол и осторожно подошла поближе, как пловец, который все еще не уверен, стоит лезть в воду или не стоит. Лицо у нее дрогнуло.
– С каким номером для молодоженов, Паша?
– С таким, – выговорил он, чувствуя, как плохо шевелятся разбитые губы, – выходи за меня замуж. Пожалуйста.
Она подошла к нему и неуверенно обняла за шею. Он прислонился щекой к ее макушке и закрыл глаза.
– У меня есть условие, – вдруг сказала она, и Степанов открыл глаза.
Все, что угодно.
Он был готов на любые условия.
– Я за тебя выйду, Паша, только если ты не станешь приставать ко мне со сменой фамилии. «Ингеборга Степанова» звучит как-то странно, правда?
Ему потребовалось несколько секунд, чтобы понять, о чем именно она говорит. А когда он понял, оказалось, что сегодня – самый лучший день в его жизни.
– Ладно, – решил он и крепко прижал ее к себе, – черт с ней, с фамилией!
