нечем, а бинтовать прямо по грязи Ольга не решилась. Какие-то люди – старик в ветхих, будто гнилых одеждах и мальчишка лет восемнадцати – вынесли им воды в железной миске, а потом потребовали с них денег за услугу. Они долго торговались, потому что старик упрямо твердил – сто долларов, а Ники, морщась и баюкая свою руку, также упрямо отвечал, что сто долларов не даст ни за что. Ольга помалкивала, почему-то ей было стыдно и за себя, и за Ники, и вообще из-за того, что жизнь так несправедлива.
Может, он нигде больше не сможет добыть свои сто долларов, этот гнилой старик?!
Ольга открыла дверцу и сказала Гийому:
– Большое спасибо. Все-таки я надеюсь, что вы дадите нам интервью.
Он неожиданно улыбнулся – большая редкость. Здесь никто не улыбался, особенно мужчины.
– Я дам вам интервью, когда закончится война.
Иными словами, никогда, поняла Ольга.
– Гийом, во всем мире положение в Афганистане вызывает интерес. Если мы не расскажем правду о том, что здесь происходит, люди будут думать… бог знает что.
– Откуда вы можете знать правду! – вдруг сказал он презрительно. – Вам нет дела до нас. Вам есть дело только до ваших чертовых сенсаций!
Ники замер за бампером «уазика» и, перехватив Ольгин взгляд, быстро покачал головой.
Хватит, вот как поняла Ольга этот жест. Остановись.
Она замолчала, хотя ей очень хотелось продолжать. Этот человек был странным, непонятным, кажется, очень темпераментным, и все ее мечты о блистательном интервью встрепенулись, оживились, потянулись вверх.
Но она остановилась.
– Сколько мы вам должны?
Он опять усмехнулся, на этот раз неприятно. Или она его задела?..
– Двадцать долларов, – сказал он. – По-моему, столько стоит переправа. Вас двое, значит, сорок.
Ольга вытащила из кармана несколько бумажек, которые Ники проводил пристальным орлиным взором, он всегда, казалось, еще раз все за ней проверял, и иногда это ужасно ее раздражало – как будто она не то чтобы полоумная, но все же малость не в себе, и ей доверяют, конечно, но не до конца.
Гийом сунул бумажки в карман.
– Будьте осторожны, – сказал он негромко. – Фахим охотится именно за журналистами.
И, не прибавив ничего больше и не взглянув на Ники, тронул свою сотрясаемую припадочной дрожью машину, и Ольга еще некоторое время смотрела, как пропадают и вновь появляются красные тормозные огни.
– Что он сказал про Фахима, я не понял? – негромко спросил Ники.
Ольга пожала плечами. Ей не хотелось рассказывать оператору о встрече в горах.
– Фахим – личность в этих краях известная, – задумчиво сказал Ники и посмотрел на нее внимательно. – Еще со времен Масуда и Хекматияра. Ольга, если ты хочешь мне что-то сказать, скажи сейчас. Лучше будет, правда.
– А почему Фахим – известная личность? – быстро спросила она. Проницательность Ники иногда ее пугала.
Он пожал плечами.
– Очень богатый. Денежки получает напрямую от Али Аль Акбара. По крайней мере, так говорят. Очень жестокий. Неверным женам вспарывал животы и отрезал груди.
– О боже.
– Здесь так принято, – Ники пожал плечами. – Другое дело, что никто особенно не разбирается, верная она или неверная! Надоела, объявляешь ее неверной, и вперед, готово дело. Ни разводов тебе, ничего. Мечта просто.
– Ники!
– Я его снимал только один раз, давно. В Харге. Садись, поедем. Некогда.
Ольга смотрела на него во все глаза.
Она знала, конечно, что он классный оператор, очень ловкий, очень осторожный, профессиональный мужик, но иногда она не понимала, как ей следует реагировать на его слова.
Снимал Фахида?! В Харге?! Давно?!
Харга – самый крупный тренировочный лагерь талибов, строго охраняемый объект. Там учились убивать арабы из разных стран – Алжира, Эмиратов. Боснийцы, пакистанцы и даже чеченцы. Ходили слухи о том, что чеченцев держали в отдельном здании, потому что их жестокость пугала даже инструкторов на этой сверхсекретной базе.
– Ники, как ты попал в Харгу?!
– Ольга, мы смонтироваться не успеем. Я, правда, старался все… ровно снимать, чтобы ничего особенно не клеить. У меня там пара планов есть – красота! – Хвастался он так же профессионально и с удовольствием, как и снимал. – И с близкого расстояния! Один нашим отдам, а второй англичанам.
– Ники, ты не ответил.
– Оль, ну что я тебе отвечу? – спросил он и улыбнулся шаловливой улыбкой всеобщего любимца и
