Дворник опять кивнул.
— Машина-такси, белые «Жигули», да?
Дворник кивнул два раза подряд.
— Хаким, дорогой, а что на машине было написано? Ну, всегда что-то написано, название фирмы, реклама ресторана, доставка пиццы! Ну, что-нибудь! Вспомни!
— «Гарадской такси» — написана, — сказал дворник твердо. — Буква большой, желтый.
Городское такси, подумал Хохлов. Именно эти слова написаны на зажигалке, которую он нашел в снегу в том месте, где убили Кузю. Там еще кусты были сломаны.
— А вы такси просто так пропускаете? Они подъезжают, и вы открываете ворота, правильно?
— Правылно.
— А остальные? Ты же не можешь все номера знать!
— Спысок есть. — На столе лежала засаленная тетрадь, Хаким открыл ее, потыкал в разграфленные страницы смуглым пальцем с черным ушибленным ногтем. — Вот ты прыехала, вот твоя машин. Твой спысок называтся «Гость». С 717 СТ — твоя машин?
— Моя.
— Вот машин, а вот квартыр номер. Ты гость шеснацатый квартыр. Ты приехала, я тебя пустила. Когда гость едет, нам телефон говорыт номер и квартир, куда едет.
Хохлов еще немного подумал, а потом пошел было из каптерки, но остановился.
Хаким уже сидел на своей табуреточке за шкафом, неподвижно, как сфинкс. Руки сложены на коленях, ноги в валенках стоят по стойке «смирно».
…где взять среди зимы работу, если прогонят с этой? Кто станет кормить детей? Охранник разгневается и погонит, ему, охраннику, разве есть дело до какого-то там Хакима? Охранник местный, у него здесь дом, родня, и вообще он на своей земле! Чего ему иноземцев жалеть? Иноземец отработал день, отрабатывай ночь, пока у нас водочка да веселье удалое, дело молодое! А не хочешь, так мы тебя моментально отсюда наладим! У тебя регистрация-то небось липовая или вообще никакой нет?
— Спасибо тебе, — сказал Хохлов громко. — Ты мне помог.
— Сабакам забирала. Сам маладец.
— Я тебе щенка привезу, — пообещал Хохлов. — У меня в шестнадцатой квартире друзья.
— Брат выручай, — Хаким посмотрел на него и улыбнулся. — Брат тюрма сидит — нехарашо!
— Да что уж тут хорошего!
И Хохлов скатился с крыльца, до подбородка затянул «молнию» курточки и побежал к своей машине, достал телефон и…
— …и я просто ее подожду. Я посижу тихонько и не доставлю вам никаких хлопот!
Мужик замолчал надолго. Похоже, зря она так его умоляет. Ему это кажется подозрительным.
— Нет, вы не подумайте, что я… возглавляю секту свидетелей Иеговы! Мы когда-то дружили с Катей, еще когда в институте учились.
— В институ-уте? — протянул мужик с таким удивлением, будто она сказала, что вместе с Катей летала на Луну и ее девичья фамилия Стаффорд или Армстронг.
— Ну да! То есть наши мужья вместе учились, а мы…
— Му-ужья?! — Это прозвучало угрожающе.
Он стал надвигаться на Ольгу так, что она попятилась и принуждена была схватиться за косяк, чтобы не свалиться с каблуков. Дернул ее черт надеть эти самые каблуки!.. Целый день мешают! Впрочем, она не думала, что ей придется спасаться бегством от разъяренных мужчин.
Этот был разъярен совершенно точно.
— Ну, вот что, голубушка, — начал мужик, и клыки у него по-волчьи ощерились. — Катин муж я. И точка. А вы проваливайте!..
— Па-па! — закричали из глубины квартиры басом. — Па-ап!
Волчьи клыки спрятались как по волшебству. Ощерившийся хищник превратился в добродушного здоровенного пса:
— Сынок, я сейчас!
— Пап, я хоккейные сумки собрал! Мы едем или нет?
— Сейчас, говорю!..
Ольга заглядывала хищнику за плечо, держалась одной рукой за косяк, а другой делала некие приветственные знаки, призванные свидетельствовать о том, что она не враг, а друг.
— Па-ап?!
Кузин сын оказался высоченным, угловатым и худосочным подростком в слишком широких штанах и алой майке с рекламой собачьего корма поперек живота. На животе был нарисован зверь, улыбающийся плотоядной улыбкой, а внизу надпись: «Рагу для собак, не оторваться никак!» Сын жевал морковку, с хрустом откусывал большие куски, двигал челюстями.
— Пап, мы опоздаем!
— До свидания, — сказал мужик Ольге и стал закрывать дверь, но она всунула ногу — вот тут и пригодились каблуки, чтобы упереться как следует, — и дверь закрыть не дала.
— Пап, у тебя чего тут? Свидание?
— Да какое свидание?!
Кузин сын посмотрел на Ольгу. Взгляд у него был нарочито равнодушный, как у всех подростков, которые очень интересуются взрослыми делами, но ни за что не подадут виду, что им хоть сколько-нибудь интересно, потом этот взгляд стал непонимающим, а затем прояснился.
— О! — сказал он. — Привет, теть Оль!
— Привет, — поздоровалась она.
— А вы чего… там стоите? Или вам мама нужна?
Мужик отпустил дверь, которую все пытался закрыть, и уставился на Ольгу.
— Пап, ты чего, не пускаешь ее, что ли?! Так это мамина подруга, тетя Оля!
— Я ее вижу первый раз в жизни, — мрачно сказал мужик.
— Да ладно тебе!..
Великовозрастный ребенок подошел и, оттеснив мужика плечом, сделал широкий приглашающий жест:
— Проходите, теть Оль!
— Спасибо.
— Только мамы все равно нет. Она так рано не приезжает.
Ровными сахарными зубами он отхватил еще один кусок морковки и стал громко хрупать.
Произошла короткая заминка. Мужик явно колебался. Мальчишка проглотил морковку, посмотрел на отца, потом искоса на Ольгу, хмыкнул и спросил:
— Пап, ты че? Не знаешь, что гостей нельзя держать в дверях?
— Мы не приглашали гостей. И мы едем на хоккей.
— Кстати, мы сейчас опоздаем, — сообщил ребенок. — Пап, я же сумки собрал!
— Ты уже говорил. Молодец.
— Можно мне Катю подождать? — умоляюще произнесла Ольга. — Я просто посижу, и все. Мне обязательно нужно с ней увидеться. И именно сегодня!
— А по телефону никак нельзя позвонить?
— Нет, — твердо сказала Ольга. — Никак. А вы… Как вас зовут?
— Илья меня зовут, ну и что?!
— А меня Ольга Пилюгина. Я жена Дмитрия Пилюгина, и мы когда-то все вместе дружили.
— Ну и что?!
— Пап, да это знакомая наша! Я ее знаю! Чего ты к ней пристал?!
— Женя, одевайся. Мы уходим. Извините нас.
— А… когда Катя приедет?
— Она не скоро! — Ребенок закинул в рот остатки моркови и стал натягивать здоровенные, как у великана, башмаки. Башмаки огромные, кулаки тоже огромные, а ручки тоненькие-тоненькие, и когда он
