– Марфа Васильна, вам надо принять две таблетки сразу.
– Без вас знаю, Клавдия Фемистоклюсовна. Я принимаю этот препарат с тех пор, как он появился.
– А спина?! Что со спиной?! У вас радикулит?
– Возможно.
– Говорила я вам, не надо шастать туда-сюда по сквознякам, нет, понесло вас!.. Анфиса, я обед не готовила, у нас такое несчастье, но есть холодная курица и белые грибы в маринаде. Я сейчас все, все подам! Вот ваша вода и немедленно примите но-шпу.
– Я это и собираюсь сделать. И уже давно бы сделала, между прочим, если бы вы сразу дали мне воды, Клавдия Фемистоклюсовна!
– Я и даю! Анфиса, девочка, что ж это такое?! Сосед-то наш… помер, бедолага! Марфа Васильна утром пирогов ему повезла, а он уж холодный!
Краем глаза Анфиса уловила бабушкино движение и оглянулась. Марфа Васильевна прижимала палец к губам, как бы говоря – тс-с-с.
Значит, Клава ничего не знает об убийстве. Значит, надо помалкивать.
– Что это вы там за сигналы подаете, Марфа Висильна?
– Я слишком стара, чтобы объясняться сигналами, Клавдия Фемистоклюсовна!
– Анфиса, сейчас я подам обед. Марфа Васильна, вы тоже будете обедать!
– Я не хочу.
– Придется! – грозно сказала домработница и уперла руки в боки. – И этого вашего зовите! Целый день на ногах и по делам!
– Я уже здесь. Разрешите мне войти?
– Входите, Юра.
– Мойте руки, – уже из кухни отдавала распоряжения Клавдия, – и будете обедать! И чтоб без разговоров! Юра, а потом мне нужна новая канистра с водой, у меня на дне осталось. Только-только самовар заправить. Так. Почему все стоят? Руки мыть, я сказала!
Анфиса посмотрела на бабушку, которая сидела на краешке дивана – прямая спина, сложенные замочком пальцы, каблуки туфель прижаты друг к другу.
Смотреть на нее было страшно.
– Юра, давайте руки помоем, – и Анфиса потащила его в коридор. Нужно было дать бабушке передохнуть. Она не любила, когда на нее таращились в минуты слабости. – Заодно я вам скажу кое- что.
Они ввалились в ванную одновременно, потому что Анфиса продолжала тащить его за светлый рукав свитера, и догадалась отпустить, только когда они застряли в дверях. Помедлив, Юра шагнул первый, потом зашла Анфиса, закрыла двери и пустила воду.
– Ну что?
– Что?
– С чего вы взяли, что он задушен?
Юра сверху посмотрел на нее. Она так ему нравилась, что нужно было соблюдать крайнюю осторожность.
– У него два дивана. Два старинных гобеленовых дивана. Почти одинаковых. На каждом по три подушки, я сам сто раз видел, когда к нему заходил. В этот раз на одном диване было две, а на другом четыре, понимаете? Кто-то зачем-то брал одну подушку и переложил ее на другой диван. Они разные, хотя очень похожи по расцветке. Кроме того, есть некоторые специфические признаки, по которым можно понять, что это насильственная смерть.
Анфиса сосредоточенно намыливала руки.
– А милиция? Почему она решила, что он умер… естественной смертью?
– Потому что им это удобно.
– Как?!
– Анфиса. – Он задрал рукава свитера и тоже стал намыливать руки. – Из дома ничего не пропало. Дверь не взломана. Мертвый пожилой человек лежит в своей кровати. Как вы думаете, какие выводы должна сделать милиция?!
– Правильные!
– Вот именно. Зачем местному участковому, который один на сто квадратных километров, какой-то дурацкий «глухарь»?! Незачем он ему. В привидения он не верит, хотя ваша бабушка пыталась ему что-то такое о них поведать!
– А он?
Юра пожал плечами.
– Понятно. Но вы почему-то уверены, что его убили?! Только из-за расцветки подушки?!
В зеркале он посмотрел на нее. У него были очень внимательные и настороженные глаза.
– Да. Уверен. И не только из-за расцветки. Думаю, что участковый тоже уверен, но ему неохота портить квартальный отчет. То, что у нас тут завелся маньяк, очень маловероятно. А закрывать дело опасно только
