коричневую пахитоску. Олег оценил и портсигар, и пахитоску.
В трубке молчали, и он повторил удивленно:
– Алло? Что вы там сопите?..
– Может, заедете, Олег Петрович? – вдруг умоляюще сказал старик прямо ему в ухо. – Мне бы… потолковать с вами.
– Да я только от вас! За угол зашел!
– Очень нужно, – почти простонал Василий Дмитриевич. – На пять минут, клянусь честью моего покойного отца, а он был кристальный человек! Просто кристальный!
Олег Петрович даже растерялся немного.
– Я верю в кристальную честность вашего покойного батюшки, но, может быть… до завтра, Василий Дмитриевич? У меня сегодня еще встреча, да и сейчас я не один, если вы помните!..
– Blцdsinn! Чепуха! Она и без вас обойдется, ваша барышня!
– Позвольте, но вы сами просили меня…
– Да, да, просил, ну и что?! Все изменилось! Если вы не приедете, Олег Петрович, я погиб, пропал, уничтожен!
– Хорошо, – сказал Олег довольно холодно. Театральные представления, которые время от времени устраивал Василий Дмитриевич, не доставляли ему удовольствия. – Только не раньше чем через час и не больше чем на три минуты.
– Отлично, – деловым тоном резюмировал старик и пропал из трубки.
– Ну что? Моего стула у него как не было, так и нет?
– Нет, – сказал Олег Петрович, раздумывая над тем, что именно могло понадобиться антиквару, да еще так срочно. – Да, может, и бог с ним, с гамбсом, Виктория! Купите чиппендейл, их кругом полно!
Виктория разобиделась.
– Про Чипа и Дейла смотрит моя сестра, ей девять лет! И вообще, вы обещали больше мне не хамить.
– Не буду, – торопливо, чтоб не хихикнуть невзначай, сказал Олег Петрович. – Ни за что не буду, вы правы. Давайте лучше говорить о вас. Чем вы занимаетесь? Учитесь?
– Учусь.
– В МГИМО?
– Откуда вы знаете?
– Факультет международной журналистики?
– Да откуда вы знаете-то?!
– Что-то подсказало мне, что иначе просто и быть не может!
Виктория недоверчиво посмотрела на него сквозь сигаретный дым.
– Да вам, наверное, сказал кто-нибудь. Или вы меня по телевизору видели. Видели, да?
– А вас показывают по телевизору?
– Ну да, – сказала она совершенно спокойно, – конечно. Нас всех показывают. Есть такая передача – «Светский раут». Наверняка вы видели! И еще на третьем канале молодежный проект, про студентов, меня туда тоже часто приглашают. Ну, признайтесь, видели, да?
Последняя программа, которую Олег Петрович видел по телевизору, была посвящена обзору мировых фондовых рынков и состояла из диаграмм, индексов, стрелок и разноцветных треугольников. В ней не было ни слова о светской жизни и про студентов тоже речь не шла. Тем не менее Олег уставился на Викторию – губки коралл, щечки пион, зубы жемчуг, посмотреть есть на что – и как бы вспомнил.
– Вы правы! – заключил он, откинулся на спинку стула и сложил большие руки на полосе, которая проходила поперек его живота. – Точно! Я видел вас по телевизору.
– Ну конечно, – опять спокойно согласилась Виктория. – А вы чем занимаетесь? Оценкой разного старья?
– Да… пожалуй, – согласился Олег Петрович. – Пожалуй, оценкой.
Она красиво затянулась и посмотрела в окно.
– И вам это интересно?
– Было бы неинтересно, я бы не занимался.
– Это вы по своим антикварным делам в Париж летаете?
– Да по разным делам я летаю в Париж, – сказал Олег Петрович, любуясь ее профилем, очерченным солнцем.
А что?.. Может, поиграем в декаданс? Закрутим студенческий романчик? Но за столиком в любимой кафешке разреши поцеловать тебя в щечку!.. Будем ходить в кино и в клубы – Олег Петрович терпеть не мог клубы и никогда в них не ходил, – пить «Манхэттен», курить коричневые пахитоски, тусоваться с мажорами, слушать странные сентенции модных фотографов, скучные сентенции модных писателей и вовсе невразумительные сентенции модных светских львов и львиц постпубертатного возраста. Мажоры, а также львы и львицы чуть более старшего возраста тусуются в других местах. В других, но очень похожих.
Ну что?.. Играем?.. Или скучно?
