– И тогда я попросил его помочь мне вернуть коллекцию. А он сказал, чтобы… я шел к черту.
– Я бы тоже так сказал, – заметил Олег Петрович.
Федор застонал, поднялся со стула, оперся руками о стойку, наклонился вперед и несколько раз с силой стукнулся головой о столешницу. Гена наблюдал за ним с интересом, а Виктория с ужасом. Федор – когда бился – все же краем глаза следил за их лицами.
– Что мне было делать?! – Это он крикнул, повернувшись к Олегу, который все возился со своими цветами и чайниками. – Что?!
Гена моментально оказался рядом и загородил Олега Петровича собой.
– Полегче, парень!
Олег Петрович глянул, фыркнул и продолжал возиться.
– Вы не понимаете! Вы никогда меня не поймете! Вы знаете, как живут люди на девять тысяч рублей в месяц?! Да еще премия три пятьсот?! Девять мать получает, за стаж, а у меня семь восемьсот тридцать три, и еще семьдесят копеек до кучи! Знаете?! Мать сапоги раз в пять лет покупает! И это все бред, что можно работу найти за деньги, нету такой работы, никто меня на нее не возьмет! Опыт нужен, а где мне взять опыт, если меня никуда не берут?! Средство для похудания в метро продавать я не могу!! Ну, не могу!! И куда мне кидаться?! Связей нет, кто возьмет меня на доходное место?!
– Доходное место, – пробормотал Олег Петрович, – Островского, значит, мы читали, про доходные места осведомлены.
– Да! – страстно крикнул Федор. – Да!! Это о-очень недостойно, о-очень, но что мне делать?!
– Если ты спрашиваешь у меня, то тебе нужно перестать биться головой о стол, – холодно сказал Олег Петрович.
– Я думал, мне отец поможет. Ну, как-нибудь! Конечно, это малодушно, это безответственно, но мне не на кого больше надеяться! – Он перевел дыхание и снова заорал: – Да знаю, знаю я, что надеяться нужно только на себя, вот я и понадеялся, черт!.. И старика из-за меня убили, и мать грозятся убить, и еще… Светку! И все из-за меня!
– Кто такая Светка?
Федор вдруг остановился и хлопнул глазами. Потому что никак не мог вспомнить, кто такая эта Светка.
– А?.. А… это моя… – Почему-то у него никак не получалось выговорить «подруга», особенно в присутствии Виктории, это будто обрывало все нити, приковывало цепями, хотя при чем тут Виктория?! Ну, совсем ни при чем! – Это одна моя… знакомая.
– Ты денег хотел у отца попросить?
– Да, – совсем обессилев, сказал Федор.
– Он богатый человек?
– Он давно с нами не живет.
– Я тебя спросил не об этом.
– Да, богатый.
– И именно его ты просил, чтобы он помог вернуть коллекцию?! То есть отобрать у Василия Дмитриевича и отдать тебе?
– Да.
Олег Петрович переглянулся с Геной, и эти переглядывания имели какое-то другое значение, не такое, как все предыдущие, Федор это почувствовал.
– Что ты ему рассказал?
– Да все, – вяло сказал Федор.
– Что именно? И не валяй дурака, отвечай нормально!
– Ну, сказал, что у меня проблемы, что мне нужно вернуть вещи, которые я продал, а у меня теперь требуют их обратно.
– И ты сказал, кому и что ты продал?
– Да нет. Он не захотел меня слушать. – Федору вдруг стало так стыдно за то, что он паясничал перед ними! Еще и головой бился, идиот! Господи, как стыдно, вот ужас-то! – Он меня прогнал.
И помолчал, ожидая, что Олег Петрович сейчас скажет, что он тоже непременно бы его прогнал, но тот ничего такого не сказал.
– То есть про коллекцию, про музей и про Фрунзенскую ты своему отцу ничего не говорил?
– Нет. Говорю же, он меня выгнал. А когда я только еще подходил к его офису, мне Светка позвонила. Она кричала, что они ее… убьют, эти люди. Что они до нее добрались! И когда я вышел от отца, они меня ждали. Ну, те двое, которых вы видели. Ну, и они меня… короче, подрались мы.
– Это я видел, – согласился Олег Петрович.
Он поставил свой чугунный чайничек на крохотную спиртовку и подкручивал винтик, чтобы уменьшить пламя.
– Они сказали, что меня убьют. И мать. И Светку.
Он с размаху сел на высокий стульчик, зажал руками уши и стал качаться из стороны в сторону, хотя только что решил, что больше ни за что не станет перед ними паясничать.
