улице, запереть у нее перед носом двери, только и всего!..
Конечно, безразличие и апатия последних дней, когда Глафира целыми часами сидела в кресле и смотрела в стену, рано или поздно должны были закончиться. Они и закончились – в эту самую секунду.
Зарычав от бессильного бешенства, Глафира голой ногой стукнула дверь – та даже не шелохнулась, – скатилась с крыльца и помчалась к гаражу – где были сложены кирпичи, с тех самых пор, как возводили мангал и беседку. Она разобьет окно, влезет в дом и разберется со всеми тенями, которые шатаются там, внутри! Никто не смеет без спроса влезать в ее дом!
Трава была скользкой и мокрой, и оставшийся на ноге шлепанец ей очень мешал, на ходу она его скинула, и он улетел куда-то в сторону дрожащих от ветра облетевших кустов жасмина.
Есть же еще одна дверь! Я совсем про нее забыла.
С кирпичом в руке Глафира повернула за угол, к клумбам и альпийской горке, над которой смеялись все разлоговские гости. Горки давно вышли из моды, но Разлогову было наплевать. Ему очень нравилась его горка.
Глафира проломилась через горку, осыпая камушки и ломая стебли еще оставшихся цветов, выскочила на плитку и уже взялась рукой за кованую решетку, ограждавшую несколько ступеней в цокольный этаж, но потянуть дверь не успела. Что-то с силой дернуло ее за волосы, она взвизгнула, отшатнулась, присела от боли, и тут как будто камни обрушились на нее с вершины горы.
Больше она ничего не видела.
Больше всего на свете Андрей Прохоров ненавидел автомобильные пробки, бесталанных журналистов и гламурных барышень.
В пробках он зверел, матерился, тыкал в кнопки приемника, и от речей и песнопений, которыми разражался приемник, зверел еще больше.
…губернатор…кской области поздравил ветеранов с годовщиной битвы под… Эта волнительная встреча проходила в только что открытом в областном центре ледовом дворце…
…а я стою у окна, за горизонтом весна-а, а я одна и одна-а, ла-ла, ла-ла!
…расценивает происходящее событие с точки зрения рядовых граждан, для которых характерна именно такая точка зрения, о которой я сейчас говорю, а навязывать им другую точку зрения вопрос не простой, и мы, депутаты, обязаны, так сказать, в общем и целом разделять точку зрения нашего народа, даже если она где-то расходится с нашей личной точкой зрения.
…а в небе луна, и она не права, это была не я, я похожа на волка и слегка на тигрицу, ламца-дри-дри- дрица, вою я на дверь, вою я на дверь!..
…вчера наши ребята особенно отличились в матче с Новой Гвинеей. Несколько особо опасных моментов сложилось во втором тайме, когда вратарь гвинейцев отбил мяч и упал, а добить его было некому…
И так везде, и так повсюду, и каждая кнопка приемника – как дырка в чьем-то болезненном, извращенном сознании, и через эту дырку вырывается, посвистывая, нечто серое, бесформенное, но очень заразное, как это полюбившееся всем в последнее время слово «волнительно»!
Нет такого слова! Не существует его в природе!
Бесталанных журналистов Андрей Прохоров терпеть не мог, потому что в основном с такими ему и приходилось работать.
Андрей Прохоров был главным редактором журнала.
Свой журнал он любил, но сотрудников подчас ненавидел. Половина из них была уверена, что Бен Гурион связан кровными братскими узами с Бен Ладеном, и оба эти «Бена» еще как-то связаны с самолетами и аэропортами. Другая половина в текстах употребляла выражения типа: «Несколько теплых слов», «умные руки хирурга», «усталые, но довольные глаза губернатора», «стол ломился от изобилия и гостеприимства».
С этим ничего нельзя было поделать.
– Как вас учат?! Чему вас учат?! – гремел главный редактор на летучках и напрягал очередным шедевром. – Что это такое – премьера прошла при большом скоплении истеблишмента и селебритис? Какое такое «скопление истеблишмента», а?! Научитесь сначала слова различать, а потом лезьте в журналистику!
Подчиненные отводили глаза, сопели, ерзали, но писали по-прежнему плохо, глупо, топорно! Совсем никудышных Прохоров увольнял, приходили следующие, и все начиналось сначала.
Гламурные барышни тоже некоторым образом являлись частью его работы, и это была самая трудная и нелюбимая ее часть. Время от времени о них приходилось писать, и… – боги, боги! – что это были за материалы. Барышень, как правило, Андрею «заказывали» – за деньги, по дружбе или за «просто так».
«Просто так» – это когда звонил издатель и говорил:
– Старина, нужно, понимаешь, одну лебедушку в плавание пустить! Сделаешь?..
«Стариной» издатель называл Прохорова всегда, как будто не мог запомнить его имя.
«Лебедушками» были все барышни без исключения. Им могло быть двадцать лет, а могло и сорок, они могли трудиться в поте лица на ниве журналистики или дизайна, а могли просто украшать собой жизнь какого-нибудь хорошего и небедного человека. Они могли проживать в Горках-Вторых или в небольшой, всего сто восемьдесят метров, квартирке-студии на Моховой. Какая разница… Лебедушка, она и есть лебедушка. Андрей никогда не вникал, какой интерес у его издателя именно к данной лебедушке, хотя тот иногда пытался объяснять, и объяснял так путано и туманно, что Андрею в конце концов становилось смешно.
По дружбе и за деньги заказывали материалы про новых жен, про потенциальных или уже состоявшихся любовниц и – очень редко! – «про сестру моего армейского кореша».
– Кореш – правильный пацан, у него сеть спортивных супермаркетов «Кросс», знаешь? И сеструха подросла, классная деваха, сейчас свою линию одежды хочет создать! Помоги по дружбе, а?..
Андрей «помогал», но такого рода материалы были до крайности однообразны, похожи друг на друга, как голландские розы в букете, а потому скучны до зубовного скрежета.
Гламурной барышне полагалось три профессии на выбор – дизайнер, продюсер или журналист. Эта последняя иногда трансформировалась в «телеведущую», хотя Андрею Прохорову за семь лет на посту главного редактора так ни разу и не удалось увидеть, чтобы «телеведущая» хоть что-нибудь хоть куда- нибудь вела. Интервью формировалось в основном в зависимости от места, оставшегося под фотографиями.
Фотографий полагалось по две на каждый из исторических моментов жизни «звезды». Вот «школьные годы чудесные» – очаровашка в бантах и локонах – первый раз в первый класс, и та же очаровашка в локонах и декольте на выпускном балу. Вот «дебют» – очаровашке непременно вручают какой-то диплом на какой-то сцене. Тоже две фотографии, непосредственно с дипломом и с тем же дипломом, но рядом с каким-нибудь «узнаваемым лицом» – Андреем Малаховым, Павлом Астаховым или Дмитрием Гориным. Как правило, «узнаваемые» на таких фотографиях смотрят в сторону, и вид у них неуверенный, словно они до конца не понимают, что происходит. Обязательной была также пара изображений в купальнике, в одиночестве или в обнимку с бойфрендом, который, собственно, материальчик и оплачивает. Ну и конечно, «в интерьере». Те самые Горки-Вторые или квартира-студия на Моховой – стеклянные стены, черные полы, похожие на асфальтовые, светильники в виде пауков, деревянные стулья, приколоченные ножками к потолку, свечи, непременно белые, красные и черные, в неправдоподобно огромных стеклянных колбах. Просторы, ломаные линии, хромированные поверхности, босые ноги очаровашки, попирающие лохматый ковер, непременно белоснежный. Необъятное озеро гигантского монитора, лучше всего с символикой «Apple». И нигде ничего похожего на… обычную жизнь. Ни книг, ни брошенных кофейных чашек, ни надкушенной булки.
Гламурным барышням не полагается жить обычной жизнью и откусывать от булки!
Андрей, конечно, ставил такие материалы – а куда денешься-то?! – но старался делать это не слишком часто, чтоб уж очень-то не ронять престиж журнала, и под каким-нибудь приемлемым соусом. Ну то есть вроде бы материал про престижную бизнес-премию, а тут, как рояль, или лучше сказать, балалайка, в кустах – ать, и барышня! И говорит в том смысле, что очень хотела бы эту премию получить, когда ее, барышнин, бизнес уже выйдет на международный уровень!
Сегодня с самого утра, едва вернувшись в Москву, он получил все удовольствия сразу – и пробки, и мелкий моросящий дождь, и очередной шедевр про очередную светскую львицу. У этой даже профессии
