Если бы она думала хоть о чем-то, отличном от того, как все у них прекрасно, она бы сообразила, что он не стал бы звонить – открыл ключами, да и все.
Но она вообще соображала плоховато.
Поэтому Катерина поправила узел на полотенце, опустив его пониже, потом суетливо подтянула обратно, подбежала к двери, довольно долго возилась с непривычным замком и наконец распахнула.
Охнула и отступила в панике.
Бежать было некуда и прятаться тоже негде.
Сегодня
Генеральный директор издательства «Алфавит» принял капитана Мишакова через минуту после того, как секретарша доложила о его прибытии.
Капитан решил, что посетить издательство ему просто необходимо, потому что чувствовал – странная парочка, в доме которой произошло убийство, может быть разъяснена только и исключительно в издательстве!..
Они же оба как-никак писатели! Потому и с фанабериями.
В издательстве было богато, но скромно и со вкусом, и это капитану понравилось. Никаких мраморных лестниц, люстр величиной с «КамАЗ» и позолоченной лепнины, зато очень чисто, везде расставлены вазы с цветами, а у дверей березки в кадках – довольно трогательно. И девушки очень красивые!
Девушки Мишакову понравились особенно. Их было много, и все хорошенькие, умытые, в летних нарядах – ничего вызывающего, но хочется смотреть и смотреть, – на каблучках, в очочках, очень деловитые. Сразу видно, что работают в культурном и приличном учреждении.
Мужчины тоже Мишакову понравились. Никаких тебе кудрей до плеч и дырявых джинсов. Льняные пиджаки, белые рубашки, приличные, сдержанные запахи.
Это не просто какие-нибудь люди, сам себе сказал Мишаков, это люди, которые пишут и издают книжки, вот как! И ему стало смешно.
Генеральный директор, оказавшийся сказочно красивой дамой, поднялась навстречу капитану из-за стола на львиных лапах, почти такого же красивого, как сама дама.
Сколько ей лет, капитан так и не определил, а столу, должно быть, лет двести.
На нем стопками лежали книжки – очень много.
Капитан вздохнул, вспомнив поливановскую библиотеку, и настроение у него испортилось.
Покуда он объяснял, зачем явился, дама молча изучала его. Он понимал, что его изучают, и не сопротивлялся. Хотел было даже спиной повернуться, чтоб она и со спины его изучила, но воздержался.
– Господи, бедная Машенька, – выговорила дама звучным голосом, когда он замолчал. – Опять на ее голову испытания! Совсем недавно Володе Береговому помогала, он в историю попал, на этот раз сама!.. Береговой – наш сотрудник, – сочла она необходимым объяснить. – Она же такая впечатлительная девочка, боже мой! А тут в ее собственном доме...
Капитану Мария Поливанова вовсе не показалась впечатлительной. По крайней мере, убийство старинного друга практически у нее под носом нисколько ее не впечатлило.
– Меня зовут Анна Иосифовна.
Дама как будто напомнила ему то, что он и так должен был знать, и тут Мишаков сообразил, что кудрявый чучмек собирался звонить именно ей, искал телефон и посылал туда-сюда писательницу, чтоб его принесла. Так вот, значит, какова эта самая Иосифовна!.. У такой не забалуешь. Велела звонить, значит, надо звонить, не отвертишься. Вот чучмек и переживал!
– Может быть, чаю, кофе?.. Или пообедаете? У нас прекрасный повар!
– Повар? – растерялся Сергей Мишаков.
– Да-да, – ободряюще кивнула дама. – Он когда-то работал в ресторане «Прага», а теперь вот у нас. Сейчас самое время перекусить. Заказать?..
Мишаков помотал головой, и непонятно было, то ли он соглашается, то ли отказывается наотрез.
Анна Иосифовна прошла по ковру, открыла дверь в приемную, о чем-то негромко распорядилась и вернулась за стол.
– Итак, о чем вы хотели меня расспросить, господин офицер?..
Она смотрела на него очень прямо, и он подумал, что такой взгляд может быть из-за того, что она близорука. На ухоженных руках, спокойно лежавших на столе, сверкали бриллианты – на левой руке один, но очень большой, на правой несколько, но поменьше. Гладкое лицо выражало вопросительно– вежливое внимание.
Очень хороша. Ну, приступим.
– Вы давно знаете Поливанову?
– С тех пор, как она стала писать. Лет... семь, наверное. Уверяю вас, это вполне достаточный срок, чтобы убедиться в том, что Маша – честный, порядочный, очень светлый и очень добрый человек.
Пошла писать губерния, подумал капитан. Выходит, Маша-то святая!..
– Вы общаетесь только по работе или по-дружески тоже?
Анна Иосифовна улыбнулась.
– Сергей... как вас по отчеству? Сергей Петрович, наше издательство организовано таким образом, что мы все стараемся общаться друг с другом именно по-дружески! Авторы, особенно талантливые, а Маша очень талантлива, нуждаются в участии, защите, даже в некотором покровительстве, если вы понимаете, о чем я говорю.
– Покровительствуете, значит?
Анна Иосифовна нисколько не рассердилась, хотя он был уверен, что его тон ее заденет.
– Стараюсь, – сказала она и улыбнулась. – Впрочем, есть такие, кому покровительство мое решительно ни к чему. Вот, например, Александр Шан-Гирей. Но он у нас особая статья. Европейская знаменитость.
– Это он уверен, что знаменитость, или так и есть на самом деле?
Она покачала головой.
– Он-то как раз ни в чем никогда не уверен! Даже в том, что он знаменитость, хотя в Европе с ним на улицу выйти трудно. Нас в Париже замучили автографами! Свой первый роман он написал на французском языке, и сейчас там Алекс – величина номер один. У нас его тоже, конечно, знают и очень ценят, но все же меньше, чем там. А почему вы сомневаетесь, что он известен?..
Сергей Мишаков ни в чем особенно не сомневался, просто длинноволосый чучмек раздражал его ужасно, и потому он сказал, что книг его не читал.
– Ну что вы! – мягко упрекнула директриса. – Я вам обязательно подарю. Вы поймете, что это... необыкновенный писатель.
Что ты будешь делать! Писательница предлагала взять что-нибудь почитать, издательница предлагает книгу подарить, а он, Мишаков, вообще никаких книг не читает! Некогда ему, ясно вам?..
– У Поливановой какой характер? Взрывной?
– Ну, она бывает несдержана, конечно. Как все талантливые люди. Она не смогла бы ничего написать, если бы не ее эмоции...
Мишаков перебил:
– А эти эмоции не того... не зашкаливают?
– Простите?
– Ну, она может рассердиться и дать кому-нибудь по голове? Исключительно в порыве эмоций?
Воцарилась пауза.
– Так, – сказала наконец Анна Иосифовна. – Должно быть, я вам что-то неправильно рассказываю. Маша – очень тонкий и ранимый человек. В порыве эмоций, как вы выразились, она может заплакать или отдать гонорар за книгу чужому человеку, чтобы заплатить за операцию для ребенка. Может уехать в деревню, если считает, что сейчас у нее не идет работа, она в плохом настроении и не должна никому отравлять жизнь. Ударить по голове она не способна. Сейчас вы меня понимаете?
Вопрос был задан так, что Мишаков моментально почувствовал себя идиотом. Щеки у него покраснели, и директриса, кажется, это заметила.
– А Кулагина Анатолия, который был убит, вы знали? – спросил он.
Анна Иосифовна вздохнула. Капитан мог поклясться, что ей хочется закурить, но никаких следов курения
