– И я нервничаю, – сказал Долгов и опять приостановился, чтобы подождать Кравченко, собиравшегося каяться. – Мы все нервничаем!
– Ах, Дмитрий Евгеньевич, – заключила заведующая. – Не умеете вы людей жалеть и понимать! И прощать!
– Я не умею?! – поразился Долгов.
– Не умеете, – сказала она то ли с восхищением, то ли с осуждением. – Всегда вы точно знаете, что хорошо, а что плохо!
– Ничего такого я не знаю, – отчеканил Долгов довольно жестко. – Я к вам зайду сегодня, Мария Георгиевна. Я уже в больнице.
А может, она права? Может, с ним на самом деле невыносимо? Может, он живет как-то неправильно? И если так, что же нужно немедленно в себе поправить, чтобы начать жить правильно?
Была у него такая черта – он не умел заниматься самоуничижением просто так. Ему нужны были конкретные действия, ведущие к конкретным результатам! Он забывал покупать цветы Алисе, а потом понял, что ее это обижает, и с тех пор стал покупать к месту и не к месту, неважно! Главное, что он понял, в чем проблема, и решил ее. Ну несколько слишком хирургически решил, но хоть так!..
– Проходите, пожалуйста! – Долгов пропустил Кравченко в кабинет, вошел следом, заняв сразу очень много места, протиснулся на свое кресло за столом, скинул хирургическую шапочку, которую, должно быть, забыл здесь в прошлый раз, разгреб какие-то бумаги, чтобы было куда положить руки, снял трубку с больничного телефона и сунул ее к себе в карман.
– Хотите чай или кофе? – Не слушая, что скажет ему мужчина, который неловко пристроился напротив и смотрел на него мрачным, решительным взглядом, Долгов поднялся, заглянул в чайник, обнаружил, что воды нет, и кофе тоже нет, и сахара нет, пожал плечами и сел на место.
– Ничего нет, – объявил он, улыбкой смягчая объявление. – Слушаю вас, Андрей.
– Вы меня спасли, – ни с того ни с сего торжественно сказал Кравченко. – Наверное, было бы лучше, если бы я умер, но вы меня спасли!
– Что вы глупости говорите, – перебил его Долгов, который терпеть не мог выступлений подобного рода. – Во-первых, вас спасла сороковая скоропомощная больница, и Павел Сергеевич Ландышев, а вовсе не я! Во-вторых, это не нам с вами решать, что лучше, жить или умереть.
– Да я и так не живу, – скривившись, выговорил Кравченко, и Дмитрий Евгеньевич посмотрел на него с интересом. – Но не в этом дело!.. Дело в том, что я тогда к вам больницу приехал! Меня жена замучила – езжай, мол, благодари, ну, я и поехал!.. Если бы не вы, – добавил он задумчиво, – не было бы меня сейчас. Правда.
Он долго готовился к разговору, и ему казалось, что все будет очень легко – он просто расскажет ангелу-хранителю, как было дело, может быть, покается в грехах, а потом примет собственное решение, что делать дальше. Никто не сможет принять это решение – только он!.. Ни жена, ни Дашка тут ни при чем. Каждый умирает в одиночку. Он, Андрей, умирал в одиночку много лет, ему не привыкать!
Оказалось, что так легко и… красиво, как он нарисовал себе в воображении, умереть не получается! Ну, никак не получается!
Представляя себе ангела-хранителя, он совершенно позабыл о том, что этот самый ангел – человек. Совершенно нормальный молодой мужик, подъехавший к больнице на хищном и тяжелом джипе, собранном в фатерлянде. Он говорил негромко, но как-то так, что его невозможно было ослушаться, и не выпускал из рук мобильный! У мужика было совершенно не ангельское, а очень даже человеческое лицо, красные от недосыпания глаза, немного лысый загорелый череп, здоровенные ручищи и плечи шириной в дверь. И одет он был так, как когда-то одевался сам Андрей – еще когда ничего не боялся и не стоял в передней, ожидая приглашения пройти в парадные комнаты! И портфель он бросил на пол досадливым, совершенно человеческим движением, и халат надел, и ноги вытянул, как все нормальные люди!
Андрей, собиравшийся каяться, вдруг осознал, что перед
– Дмитрий Евгеньевич, – мрачно начал он. – Я ненавидел человека по фамилии Грицук. Он отнял у меня все!
– Все – это что конкретно? – перебил его Долгов. Андрей уставился на него. – Ну что именно? Деньги? Машину? Ну, я не знаю! Карьеру, может быть?
Андрей отвернулся и уставился в пол, чтобы не смотреть на ангела-хранителя, который с каждой минутой нравился ему все меньше и меньше.
– Я любил только одного человека. Женщину. Она вышла замуж за Грицука. С тех пор я ее никогда не видел. Его я тоже не видел, хотя очень хотел его убить. Но тогда у меня не хватило духу. Я увидел его здесь, у вас в больнице. И сказал ему, что я все равно его убью. И после этого он умер.
Воцарилось молчание. Андрей еще какое-то время смотрел в пол, а потом поднял глаза. Долгов изучал его с почти профессиональным интересом.
– Что? – неприязненно спросил Андрей. – Что вы на меня так смотрите? Вы ни в чем не виноваты! Ни один врач ни в чем не виноват! У него случился сердечный приступ после разговора со мной!
– Откуда вы знаете, что у него был сердечный приступ?
– Из передачи!
– Откуда? – изумился Долгов. – Ах, да! Из передачи!..
И они опять замолчали.
Нет, Андрей Кравченко представлял себе покаяние совсем не так!..
– Скажите что-нибудь, – попросил он, когда молчание стало невыносимым. – Что вы молчите?
И тут ангел-хранитель спросил странное:
– Вы на самом деле ее любили?
