– Разоблачить – это значит предать гласности некие компрометирующие факты, которые были скрыты от общественности. У нас есть эти факты?
– Вот они! – И Евгений Иванович указал дланью на книгу. – Все здесь.
– Это не факты. Пока что это поклеп и клевета на честных людей.
– Да как вы смеете, господин адвокат!..
Глебов, которому надоело все это, даже головой замотал.
– Все, Евгений Иванович, все! Вы прекрасно понимаете, о чем идет речь, и я понимаю, что вы понимаете! Или вы мне рассказываете, в чем тут дело, или я отказываюсь вас защищать. Больше того, я и Чермаку посоветую не вмешиваться. Книга издана в другом издательстве, к Чермаку никаких претензий быть не может, поэтому помогает он вам просто так, потому что человек хороший.
– Он видит выгоду, господин адвокатик! Свою прямую выгоду, и больше ничего! Он же ростовщик! И вы видите только выгоду! Но ничего! Ничего!.. Когда мой труд будет переправлен на Запад, о нем узнают и заговорят…
– Вы перепутали времена, – перебил его Глебов и поднялся. – То время, когда книги нужно было переправлять на Запад, минуло лет… тридцать назад. Вы прекрасно об этом знаете и все равно ваньку валяете. Зачем?..
Евгений Иванович смотрел на адвоката задумчиво, кажется, прикидывал что-то, подсчитывал, анализировал.
– Пока я не пойму, зачем вы это написали, я не смогу вам помочь. Об этом я уведомлю господина Чермака.
– То есть вы отказываетесь меня защищать?
– В данный момент я не понимаю, как мы с вами можем сотрудничать.
Евгений Иванович проворно поднялся, обежал стол, взял Глебова за плечо – тот даже немного назад подался, – надавил и заставил адвоката сесть. Глебов покорился и сел.
– Это шифр, – шепнул ему на ухо Евгений Иванович и тревожно оглянулся по сторонам.
– Какой шифр?
– Книга – шифр, – сунув губы почти ему в ухо, просвистел писатель. – Но если кто-нибудь об этом узнает, мне хана! Крышка! Я пропал!
Может, он с приветом, вяло подумал Глебов. Ну, бывают же ненормальные люди! И псевдоним у него Б. Ар-Баросса, вполне подходящий для палаты номер шесть.
Широкая ореховая дверь вдруг распахнулась, и в нее, не переступая порога, заглянул Ярослав Чермак, издатель. Заглянул, увидел сидящего адвоката и Евгения Ивановича, вставившего губы ему в ухо, и костяшками пальцев легко постучал в дерево.
– Можно? Или вы еще не закончили?
– Можно!
– Нельзя, мы заняты!
Эти совершенно противоречащие друг другу ответы Глебов и его клиент произнесли хором и уставились на Чермака. Тот подумал немного и зашел в кабинет.
– Просто вы уже давно совещаетесь, – сказал он весело, повернулся и крикнул в сторону приемной: – Свет, принесите нам всем по рюмке кофе и по шоколадной конфете! А мне еще можно сигарет! Евгений Иванович, дорогой вы мой, простите бога ради, но мне работать надо! Я и так вон директора Рыбинского полиграфкомбината в зимнем саду принимал!
Чермак говорил, переводя взгляд с одного на другого, и продвигался к своему креслу, на ходу подбирая с полок какие-то бумаги. Обошел стол, уселся и сложил на стеклянной поверхности загорелые ухоженные руки.
– А Рыбинск, между прочим, нам весь план выпуска продукции завалил, – сказал он, очевидно, первое, что пришло в голову, – и директор в зимнем саду как начал на кактусы с горя кидаться! Еле оттащили! Можно мне немножечко в своем кабинете поработать? Тут и кактусов нету, и спокойней как-то!
Вошла красавица секретарша, внесла поднос, уставленный крохотными чашками, серебряными сахарницами со щипчиками и вкусно запотевшими бутылочками с минеральной водой.
Глебову она нравилась – давно! – и поэтому он старался на нее не смотреть.
Чермак знал, что Глебову она нравится, поэтому пытался занять ее чем-нибудь в непосредственной близости от Глебова.
– Вам с сахаром, Михаил Алексеевич?
– Спасибо, я сам положу.
– Свет, налей ему воды.
– Спасибо, я сам налью.
– Свет, тогда разверни ему конфету и засунь в рот.
– Спасибо, я сам… засуну.
Тут Глебов вдруг понял,
Чермак качался в кресле и наблюдал, совершенно позабыв про писателя Грицука.
