Депутат засопел.
– Да я книгу его видел! – гаркнул он так, что в аппаратной, у звукорежиссера на пульте, звук ушел в красный сектор. Звукорежиссер фыркнул, помотал головой и передвинул рычажки. – А в книге все-о, все-о сказано, и про режим, и про власть, и про так называемого президента вашего!
– Я попрошу вас быть осмотрительней в заявлениях, – быстро сказала Таня. – Президент был избран большинством населения нашей страны, и власть у нас абсолютно легитимная!
– Вот она какая, власть ваша! – и депутат сложил из пальцев здоровенный красный кукиш. Оператор затряс плечами от хохота и немедленно взял кукиш крупным планом. – Это власть ваша да врачи-убийцы и прикончили народного трибуна и борца Евгения Ивановича!
«Уходи на рекламу! – приказал режиссер в наушнике. – Пятнадцать секунд!»
Таня стремительно поднялась и нашла взглядом свою стационарную камеру.
– Остается невыясненным вопрос о загадочной смерти в больнице писателя Грицука, разоблачившего в своей книге целый ряд общественных и политических деятелей нашей страны. Мы продолжим наше расследование после рекламы. Оставайтесь с нами!
И застыла, неотрывно глядя в черный глазок камеры, как в прицел.
Она смотрела и считала про себя – раз, два, три, четыре, пять…
Потом вдруг разом погас «большой» свет, который включался, только когда шла съемка, и по громкой связи режиссер сказал на всю студию:
– Отлично!
– Да что же мне договорить-то не дали?! – закричал депутат Шарашкин. Его голос, не усиленный микрофоном, который тоже выключался в рекламной паузе, прозвучал странно, как будто издалека. – Танечка, ты что ж меня перебила?!
– А что это вас понесло президента разоблачать?! – не оглядываясь, огрызнулась Таня. Из-за декорации к ней бежали гримерша Аллочка с кистью за ухом и пудреницей в руках, шеф-редактор и ассистенты. – Или вы хотите, чтобы нас завтра закрыли?!
– Вот тебе и свобода слова! Какая ж это свобода?!
– А такая, что президент у нас законно избранный, а вы его чуть ли не разбойником с большой дороги называете! Да еще в прямом эфире!
– Я не знаю, какие разбойники, – опять завелась бабуся с нездоровым лицом, – а вот кто есть разбойники, так это все до единого медицинские врачи! У нас в поликлинике одна сидит, как сыч, не обойти ее, не объехать!
Размалеванная девчонка в декольте сильно дернула бабусю за рукав, и та посмотрела на нее с возмущением.
Студия опять зашумела на все лады, и какой-то дядька поднялся со своего места и стал кричать, обращаясь к депутату:
– Василий Иванович, а, Василий Иванович!
– Все по местам! – гаркнули по громкой связи, и дядька в испуге плюхнулся на скамейку. – Ти-ха!
– Танюш, все хорошо, – говорила редактор Ирина Михайловна, пока Аллочка обмахивала кисточкой безупречное Танино лицо. – Все замечательно, ты только не давай Шарашкину углубляться, а то он тебя уведет от темы. И племянника нужно расшевелить. Спроси у него, кто наследует права на дядины книги, там вопрос тоже очень мутный, потому что Грицук фэнтези свою, никому не нужную, издавал у Ярослава Чермака, издательство «Чело», а вот этот, последний роман Чермак издавать не стал, то ли испугался, то ли решил, что это просто ахинея!
– А это ахинея? – быстро спросила Таня и облизала губы. Она терпеть не могла, когда пудра сыпалась на губы.
– Ну, скорее всего, конечно, ахинея! – уверенно сказала шеф-редактор. – А может, он просто спятил, этот Грицук! Ты упирай на то, что его в больнице залечили до смерти и что в этом есть некая детективная подоплека! Только сама ничего не говори, пусть герои говорят!
– Не первый день замужем, – пробормотала Таня.
– Танечка, стой смирненько, мне только губки подвести, и все!
– Минута, – объявил режиссер по громкой связи на всю студию. А потом в наушник, только ей одной: – Начнешь с племянника, а затем перейдешь к студии. Все сведешь к медицине. Шарашкину больше слова не давай. Пусть с места орет. Если будет очень орать, я его петлю закрою, и все!
«Закрыть петлю» означало выключить петличный микрофон, прицепленный к депутатскому пиджаку из негнущейся ткани.
Таня улыбнулась и кивнула в камеру.
Ровно за десять секунд до эфира с площадки всех как ветром сдуло, и режиссер скомандовал:
– На исходную!
Таня забралась на третью ступеньку в центральном проходе, где ковролин был сильно вытерт ее туфлями, даже дырки от каблуков виднелись! Сколько раз за три года она становилась на это самое место, занимала «исходную позицию»!
Таня стала, расправила плечи, нашла «свою» камеру, перевернула страницы в большом блокноте на пружинах, который все время держала в руках. Там были «подсказки». Она неотрывно и пристально смотрела в камеру.
Несколько секунд абсолютной тишины, а потом откуда-то с небес вдруг упала музыка и казавшаяся темной студия озарилась неземным светом и словно заиграла новыми красками, и ведущая сказала сердечно и дружелюбно, и как-то очень по-свойски, словно за черным глазком камеры не было «миллионов
