От первого до последнего слова

Из этой, физической, его вытащил человек по фамилии Долгов, а может, это был ангел?.. Из той – душевной – Андрей тащил себя сам, и уж как смог, так и вытащил!..

Он придумал себе жизнь, и придумал, что хочет именно такую, и придумал, что у него «все хорошо», и даже то, что Дашка – необыкновенный ребенок, он придумал тоже. Ребенок как ребенок, ничего особенного. До сих пор не умеет читать и ревет, как только понимает, что сейчас придется выключить мультики и засесть за букварь!

Это было странное чувство, словно он просыпался после наркоза во второй раз.

Он просыпался, оглядывался по сторонам, узнавал и не узнавал предметы и вдруг начинал осознавать, что вокруг него… реанимация. Никакая не «хорошая жизнь», а просто реанимация, в которой нужно еще побороться за себя и собственный рассудок – тот, который был прежде, до катастрофы.

Андрей забыл себя, каким он был до той, первой, катастрофы !..

Кажется, он был очень веселый, и ему нравилось жить – просто жить, и все. Просыпаться по утрам, выходить на кухню в теннисных шортах, надетых кое-как, варить кофе и пить его, стоя у окна и думая о том, что сейчас он поедет на работу.

Тогда он любил свою работу.

Еще он играл в теннис, и хорошо играл, и у него была любимая ракетка с замотанной ручкой. Он много тренировался и ладонью протер ручку до дыр. На ладони были мозоли, как раз от ракетки, и ей это очень нравилось. Она целовала его в ладонь, смешно морщилась, облизывала губы и говорила, что больше никогда целовать не будет, потому что он «царапается»!

Вообще она была смешная.

Он любил заниматься с ней любовью и иногда едва мог дотерпеть до вечера. Он приезжал домой, единым духом взлетал на четвертый этаж, мечтая только о том, чтобы она была дома, и так получалось, что она всегда была! Он швырял портфель, пробегал длинный темный коридор громадной квартиры в «сталинской» высотке, находил ее , хватал и прижимал к себе. Сердце у него колотилось бешено, и затылку было жарко, и в глазах немножко плыло – так он ее хотел. Она всегда принимала его желание и всегда делила его с ним, и любовь получалась самозабвенной и бурной, каждый раз какой-то новой, и он этому по-новому поражался.

Он любил подолгу рассматривать ее , когда вожделение немного отступало, давало ему передышку. Он лежал рядом с ней и рассматривал ее локти, колени, зрачки. У нее была родинка на бедре, и родинку он рассматривал тоже.

Тогда он курил – бросил, только когда родилась необыкновенная Дашка, потому что жена и обе бабушки в один голос объявили ему, что запах табака «раздражает ребенка и может ему навредить». А тогда он любил докурить за ней сигарету, для него в этом было что-то особенно эротичное, свидетельствующее об их необыкновенной близости, и еще ему казалось, что ее губы касаются его, когда он берет ее сигарету.

Глупость, конечно, но тогда он не боялся выглядеть глупо.

Тогда у него были сумасшедшие карьерные амбиции. Говорят, любовь и карьеру совместить трудно, тут уж выбирают что-нибудь одно, ибо и то, и другое требует времени и вдумчивого подхода, но у него все получалось. Вернее, он делал карьеру не совсем для себя. Для нее тоже. Все ему хотелось ей доказать, что он чего-то стоит, по-настоящему стоит, чтоб она никогда не пожалела о том, что связалась с ним!

Тогда у него были длинные волосы, почти до плеч. В огромном судостроительном холдинге «Янтарь», где он работал, никто не смел так откровенно фрондерствовать – длинные нестриженые патлы, падающие на глаза, и итальянские костюмы, сшитые на заказ! Только он смел! Он любил ее и ничего на свете не боялся. Тогда он не ждал, что его пригласят в парадные комнаты, он смело заходил в них сам и чувствовал себя там отлично.

Говорили, что сам хозяин холдинга, великий и могучий Тимофей Кольцов, краса и гордость отечества, приказал помалкивать службе протокола, вязавшейся к нему с корпоративным стилем, в соответствии с которым ему следовало выглядеть. Кравченко не трогать, пусть хоть косу до пояса отрастит, будто бы сказал Тимофей Ильич, мне наплевать, специалист он уж больно ценный!.. Кроме того, по слухам, Кольцов терпеть не мог подхалимаж, зато очень уважал профессионализм и независимость, а этого у Андрея Кравченко хватало!

Тогда он и думать не думал о детях, ему не хотелось никаких детей!.. Он с трудом мог себе представить, что будет делить ее с кем-то еще, пусть бы и с ребенком, и она очень веселилась и говорила, что ей не нравятся его собственнические инстинкты. Он же не первобытный человек! Он отвечал, что у них будут два сына, непременно сыновья, и непременно похожие на нее , только не сейчас, попозже, когда он уже сможет немного отпустить ее от себя, перестанет бояться того, что придется «делиться»!..

Тогда ему было интересно жить.

Он зарабатывал не просто хорошие деньги, а по-настоящему большие деньги и стал зарабатывать еще больше, когда получил степень, и они могли себе позволить выходные в Лондоне и отпуск в Испании. Она вечно придумывала развлечения, и все, что она придумывала, было ему интересно.

В Париже она читала ему из путеводителя, и когда уставала и предлагала, чтоб он сам читал, он всегда хохотал, отбивался и говорил, что все равно читать не умеет! Да и не запомнит ничего. Он запоминает, только когда она читает, а он слушает!

Ему было интересно, что Одруэн Мансар придумал дома с квартирами под крышей, и теперь они называются мансарды, самое дорогое жилье, особенно в центре.

Ему было интересно, что великий Гауди строил соборы в Барселоне, и когда католические епископы упрекали его в том, что строит медленно, он всегда показывал на небо и отвечал: «Мой заказчик никуда не торопится!»

Мартышка на Гибралтаре утащила у нее очки – просто вскочила на плечо и утащила! Очень расстроенная, она рассказала ему, как именно мартышки попали на