И что-то было еще, о чем ему нужно подумать, но он не успел.
– Да.
– Господин Долгов, это приемная Глебова Михаила Алексеевича. Вы хотели с ним переговорить.
– Хотел, – признался Долгов довольно холодно. Телефон адвокатской приемной ему дал Терентьев, и уже несколько дней Долгов не мог застать Глебова. Адвокат был чертовски занят.
– Михаил Алексеевич может с вами поговорить. У него есть пять минут, – сообщили в трубке, подчеркнув, что именно пять, не семь и не десять.
– Хорошо, – сказал Долгов, откинулся в кресле и покачался взад-вперед. – Я согласен на пять. Давайте.
– Это кто? – одними губами спросил заинтересованный Хромов.
– Карающий меч правосудия, – так же ответил Долгов.
В трубке играл Гершвин, и Долгов вдруг подумал, что, может, все не так безнадежно, если в режиме ожидания у него включается Гершвин, а не специальная японская мелодия для релаксации и успокоения нервов!..
– Слушаю вас, Дмитрий Евгеньевич.
– Здравствуйте.
Глебов промолчал. У него была своя тактика, он умел сбивать собеседников с толку. Некоторые сбивались, а другие нет, и вот с этими последними и был смысл иметь дело!
– Михаил Алексеевич, меня, как врача, очень интересует препарат, который мы нашли в вещах нашего пациента Грицука Евгения Ивановича, – с места в карьер начал Долгов. Не станет же он, в самом деле, тратить время на какие-то глупые игры в молчанку с незнакомым человеком! – Что это за препарат и почему вы его так быстро забрали? Вы можете мне ответить?
Глебов продолжал тянуть паузу.
Долгов качался на стуле и смотрел на больничный двор. В правом крыле начался ремонт, и шустрый трактор копал какую-то канаву. Нет, все-таки молодец главврач! Больницу содержит отлично, и дело свое знает, и вообще человек решительный и справедливый! А он, Долгов, так его подвел!
Глебов молчал, и Дмитрий Евгеньевич молчал тоже.
Переиграть Долгова было трудно.
Должно быть, Глебов редко имел дело с хирургами и понятия не имел, что Долгов и подобные ему принимают решения по нескольку раз в день и от их решений иногда зависит все.
То есть на самом деле жизнь или смерть. Даже не тюрьма и сума, а именно – жизнь или смерть. Болезнь или здоровье. Пылкий поцелуй в конце фильма или титры в черной траурной рамке.
С такими нельзя спорить, можно только соглашаться. На них нельзя давить, им можно только подчиняться. Их нельзя заставить, можно только убедить.
Долгову не страшен был Глебов с его значительностью и умением молчать. Хирург точно знал, что он сильнее и что именно он победит.
И он победил!..
Он все еще качался в кресле и рассматривал трактор, который рыл канаву, а Костя Хромов зевнул, не разжимая челюстей, и помотал головой, когда Глебов понял, что этот самый хирург уже задал все свои вопросы и теперь просто ждет на них ответа, и будет вот так молча ждать хоть до скончания века! Зря Глебов надеется, что он начнет приставать к нему, как-то объясняться и поминутно переспрашивать в трубку: «Але, Михаил Алексеевич, вы меня слышите?!»
Первым нарушать паузу, которую он сам же и взял, Глебову не хотелось. Не хотелось, но все же пришлось.
– Простите, Дмитрий Евгеньевич, я отвлекся, – произнес он и сразу понял, что зря это сделал! Вышло так, что он оправдывается, еще одно очко в пользу противника! – Значит, так. Про препарат я вам ничего сказать не могу, а забрал я его потому, что в тот момент представлял интересы покойного по просьбе его издателя, и мне было важно знать причину, по которой Евгений Иванович скончался.
– Вы ее выяснили? – живо спросил Долгов, и Глебов чуть не выругался в трубку.
Чертов хирург!..
– Это вы ее выяснили, насколько я понял! Евгений Иванович скончался от остановки сердца, это заключение вашей больницы, так что вам виднее!
Ну, слава богу, хоть одно очко отыграл!..
Долгов пожал плечами:
– А у вас были основания считать, что он скончался по какой-то другой причине?
– Дмитрий Евгеньевич, я представляю интересы издательства, в котором печатались книги господина Грицука. Собственно, никаких других целей я не преследую и не понимаю вашего интереса к этому делу. Вы проводите частное расследование?
– Да, – просто ответил Долгов, и Глебов в своем роскошном кабинете на последнем этаже офисного здания, как будто парившего над Москвой, чуть не упал со стула.
– Как?! – спросил он, переменив адвокатский голос на простой, человеческий. – Зачем это вам?!
– У нас произошло еще одно странное событие. Мы думаем, что смерть Евгения Ивановича и это событие как-то связаны друг с другом. Кроме того, телевидение показало программу, из которой следует, что во всем виноваты мы, то есть врачи. А это глупость, Михаил Алексеевич! Глупость и ерунда. И «Комсомолец» напечатал статью про врачей-убийц и про то, что всех нас надо под суд отдать. Так сказать,
