Конечно, он делал ей маленькие молчаливые уступки. Разрешал себя провожать. Брал с собой за границу. У нее был более или менее свободный доступ в его кабинет. Но что значили эти подачки по сравнению с той абсолютной властью, которой она жаждала! О которой она грезила, которой болела, которая была у нее в крови, как тропическая малярия!
Этот отвратительный, толстый, плохо образованный мужлан с руками грузчика и пролетарской физиономией имел все, к чему стремилась Юлия Духова. Имел – и не хотел делиться. А как хороша, как уместна она была бы в роли императрицы, если бы только она могла заставить его это понять! Сколько всего она вынесла, прежде чем добралась до него, истинного кандидата на престол. Пусть сначала не императорский, пусть княжеский, но престол! В скольких постелях ей пришлось перебывать, через сколько отвратительных рук пройти, прежде чем она оказалась там, где ей нужно! Ее нищее детство, полное унижений, болезней и горестей, словно кислотой сожгло все ее надежды и устремления. Осталось только одно – выбраться на самый верх, чего бы это ни стоило. Она окажется там, где нет места девочкам из коммунальных рабочих квартир, а она будет там – единственная победительница. Она преодолеет все, что возможно и что невозможно преодолеть. Она подождет, пока Кольцов не поймет, что его глупая длинноногая жена – совсем ему не пара. Пока он не увязнет в делах настолько, что и не заметит момент, когда Юлия заберет в свои руки всю власть, и тогда ему ничего не останется, кроме как предложить ей разделить с ним корону и трон. А что и корона, и трон не за горами, Юлия не сомневалась. Нужно только набраться терпения и ждать. Ждать и действовать. Действовать и уничтожать соперников по одному.
Абдрашидзе с его интригами ей не страшен. Неудобен, но не страшен. Ва-банк он не пойдет, напрямую выяснять отношения с Кольцовым, предлагая переориентировать работу пресс-службы, не станет. Конечно, жаль, что так много в последнее время было допущено ошибок: программа на НТВ действительно получилась провальной, Джордж Сорос вовсе не приехал, а благотворительный концерт прошел с гораздо меньшим, чем предполагалось, размахом. В Штатах умер какой-то знатный эмигрант, не то поэт, не то музыкант, и все телевизионные каналы показывали только его похороны. Кому она нужна, эта замшелая знаменитость?!
Нужно заставить Терентьева в конце концов выяснить, почему Абдрашидзе так пропихивает этот свой «Юнион», в чем там дело? А то милейший Игорь уже осмеливается ей замечания делать! Конечно, она подыгрывает ему, изображая скромную подчиненную, но как только она получит необходимую информацию, от Абдрашидзе рожки да ножки останутся. И ограничить, ограничить контакты с этими наглецами и недоумками из «Юниона»!
Медленно и осторожно она начала готовить почву для небольшого скандала. На прошлой неделе она фактически сорвала интервью Кольцова, представив дело так, как будто это произошло по недосмотру агентства. Сейчас она везет ему справки об их совместной деятельности, чтобы он почитал их на досуге в самолете. Капля камень точит. Возможно, вернувшись, он потребует каких-нибудь объяснений от своего дорогого Абдрашидзе, а к этому времени будут готовы новые справки, и к весне Юлия Павловна вновь останется полновластной хозяйкой, и никакие наглые соплячки не посмеют даже смотреть в ее сторону, не то что задавать вопросы!
Поворачивая на международное шоссе, Юлия хищно и весело улыбалась. Она сотрет в порошок эту бледную дылду в невыразительных английских тряпках. Подумаешь, дочка Нобелевского лауреата! Небось росла, как царевна в тереме, с мамками и няньками. Разве сравнится с Юлией эта размазня, так наивно и глупо уверенная в себе? С такой же идиотской детской самоуверенностью вылезает на скоростную магистраль толстый щенок, которому кажется, что с ним никогда и ничего не стрясется. И погибает.
Юлия знала, что она в сто, нет, в тысячу раз умнее и сильнее этой девицы, которую ненавидела всей душой. Такое с ней бывало: на разных жизненных этапах она выбирала объект для ненависти и уничтожения и не успокаивалась, пока не стирала его в порошок. И это приносило ей покой и удовлетворение. Сейчас таким объектом для Юлии стала Катерина. Профессорская дочка, глупый щенок, выученный в университетах, защитивший диссертацию и не знающий, что такое вонючие подъезды, дикие и жалкие, налитые кровью глаза, единственная куртка на все случаи жизни и драки с новенькими на помойках.
Юлия научит ее жизни. Заставит уползти к мамочке с папочкой зализывать раны и больше никогда не попадаться на пути сильной и могущественной Юлии Духовой.
Когда позвонил Саша Андреев, Катерина выгуливала племянницу Саньку. Сестра и ее муж укатили в Москву, закупить еды и выпить пива в «Джон Буль Пабе». Санька качалась в гамаке уже минут сорок и на все Катеринины попытки изъять ее из гамака отвечала глубокомысленно:
– Еще хочешь.
Катерина покладисто продолжала ее качать и думала о работе. Мобильный телефон в кармане куртки позвонил как раз тогда, когда она дошла до того, что неплохо было бы попросить Славу Панина найти какого-нибудь знакомого имиджмейкера и поговорить с ним про Тимофея Ильича Кольцова. А потом подсунуть эту мысль Абдрашидзе, как будто это он сам придумал.
– Алло! – сказала Катерина, не переставая качать Саньку.
– Алло!
– Саш, это ты?! – радостно завопила Катерина, и племянница посмотрела на нее с любопытством. Голос у Андреева был странный:
– Кать, мы прилетим в воскресенье. Если хочешь, сразу к тебе подъедем.
– Саша, что случилось, почему ты три дня не звонил?
Андреев замялся:
– Собственно, ничего такого не случилось. Одна маленькая неприятность.
– Какая неприятность? – насторожилась Катерина. – Ты давай не темни, Сашка! И не пугай меня! Что еще за неприятность?!
– Приеду – расскажу.
– Нет, ты сейчас расскажи!
– Сейчас не расскажу, Кать.
– Ничего криминального и ужасного? – осторожно спросила Катерина. – Все живы-здоровы?
– Ну, конечно, – уверил ее Саша, – ты, самое главное, не пугайся.
