При чем здесь милиция?
Если убьют, тогда в дело вступит милиция. Привяжет бирку к большому пальцу, сунет труп в пакет, заведет дело. Дело полежит, полежит и канет в архив. Так всегда бывает. Вернее, только так и бывает. Он просто забыл.
– Ладно, – велела Таня. – Давайте собираться.
Она забрала у Димки кружку, и ей показалось, что у него горячая рука. Теперь она выглядела озабоченной – все-таки прежде всего она была врачом, а врач не может бросить больного с раной в голове и поднимающейся температурой. Ну не может, и все тут!
– Ехать недалеко, на соседнюю улицу. Какие вещи вам собрать, скотовод-любитель?
– Я не скотовод, а физик, – стиснув зубы, сказал Димка. – Маленький рюкзак. Там все мои вещи.
– А остальное? – не удержалась Таня. – На продажу?
– Там подарки моим родителям, – ответил он с ненавистью, – когда я приезжаю в Россию, я привожу родителям подарки.
– Нежный сын.
– Тань, отстань от него. Никто не знает, какой там климат, в этой Чехии? Тропики, субтропики или альпийская зона?
– Скорее альпийская зона, – решительно объявила Таня, – это же в горах.
– Там теплее, чем здесь, – сказал Димка, – если я не ошибаюсь, градусов на десять. В марте там обычно совсем тепло.
– Ребята, – попросила Варвара, – вы посидите, я пальто пропылесосю… сошу… сосю… Так, наверное, неприлично ехать.
– Я дам тебе куртку, – предложил Димка, – хочешь? У меня в сумке еще одна, я купил для отца. Она как раз… двухсезонная.
– Демисезонная, – поправила его Таня.
Ишь, какой щедрый ковбой! Даже отцовской куртки ему для Варвары не жалко!
А может, у него к ней романтическое чувство? Он женится на ней, увезет в штат Канзас – нет, Техас, на самом деле Таня отлично помнила, что Техас, – и они заживут в доме с зеленой лужайкой и белым забором и станут присылать Тане глупые сувениры и ничего не значащие подарки.
Это было так обидно – еще обиднее, чем Карловы Вары и триста долларов!
– Она в самом низу, в пакете. Открывай и тащи. Зеленый пакет. Нашла?
Куртка была серо-желтая, огромная, невесомая, многочисленные завязки болтались и приятно позвякивали латунными замочками, «молнии» были широкими и солидными.
У Варвары никогда не было таких вещей. Вообще курток у нее не было, она считала себя слишком толстой для курток, имея странный гибрид куртки и пальто, и он ужасно ей не шел, зато был очень практичен.
– Димка, – пробормотала Варвара, таращась на себя в зеркало, – спасибо тебе. Я тебе клянусь, что все верну в целости и сохранности, чистое и новое.
– Ты вся в ценниках, – сказала Таня, – повернись, я отрежу.
Варвара оборотилась к зеркалу спиной и пыталась рассмотреть свой зад. С ее точки зрения, зад выглядел неплохо. Куртка все скрывала.
– Да не вертись ты!
– Тань, ты поаккуратней, смотри лишнего не отрежь.
– Язык тебе отрежу.
– Господи, какая куртка!.. Сказка, а не куртка! А, Тань?
– Куртка как куртка. И пошли, пошли, я спать хочу, а мне еще ковбоя на ночь устраивать.
– Я не ковбой, а физик, – пробормотал Димка упрямо.
Когда они вывалились на темную улицу, к Таниным «Жигулям» первой модели, пошел снег. Он был мартовский, мелкий, жесткий, как будто сморщенный от старости и такой же старчески колючий.
– Осторожно голову!.. – предупредила Таня, когда Димка, кряхтя, полез в салон. – Там антифриз на полу, вы его отодвиньте за другое сиденье. Варвара, возьми тряпку и протри фары. Мы еще будем греться.
Человек, который, распластавшись, лежал на сиденье своей машины, слышал ее громкий, решительный, «докторский» голос. Ее спутников он не видел, но этого и не требовалось, он слышал их голоса. Самое главное узнать, куда они теперь поедут.
Он узнает и накажет эту бешеную суку за все – за самодовольство, наглость, за все несчастья и беды!.. Она заслужила наказание! Она ведет себя как проститутка, шлюха! Он накажет не только ее. Он накажет и мужчину тоже – слизняка, подонка! – и все наконец-то поймут, чего он стоит!
На другом конце города другой человек оторвался от монитора, крепко, всем телом потянулся и потер шею. Он не любил подолгу сидеть за компьютером, хотя и приходилось. В одной только майке было холодно, и он, поняв, что сильно замерз, накинул на необъятные плечи теплую фланелевую рубаху.
Надо сварить кофе. От коньяка он немедленно уснет, а спать было никак нельзя.
Итак, завтра, рейс в девять двадцать, «Чешские авиалинии».
