Архипов опустил шпингалет, прислушался и распахнул створки. Прямо перед его носом оказался плотный сиреневый куст, а дальше заросли бузины и, кажется, даже шиповника.
Значит, Макс вполне мог сидеть под этим кустом сколько угодно.
Подоконник был белый и чистый – не зря они с Леной Шумейко в прошлом году нашли тетку, которая согласилась два раза в неделю мыть подъезд. Тетка оказалась старательная и решительная – мыла не за страх, а за совесть.
Архипов провел ладонью по холодной белой краске, выглянул и посмотрел с той стороны.
У Макса была рассечена рука – сильно. Он сказал, что порезался, когда влезал в окно, но никаких следов крови не осталось. Больше того: как Архипов ни смотрел – свесившись чуть не до пояса, – он так и не высмотрел ничего, обо что можно было так сильно порезаться.
Нет. Порезался он не здесь. Зачем тогда соврал?
Владимир Петрович притворил окно, подхватил портфель и вышел из подъезда.
Удружила соседка Лизавета, ничего не скажешь! Да еще посмела потом являться ему на глаза и утверждать, что «комплекс всех энергий и все планы бытия в гармонии между собой приятной»!
Архипов подивился тому, что так точно вспомнилась эта нелепейшая фраза.
Тому, что он подумал о Лизаветином визите как об абсолютно реальном событии – не удивился нисколько.
Часа в три, когда он только-только разгреб накопившиеся дела и прикидывал, не сходить ли ему поесть, в сотый раз за полдня зазвонил телефон.
Архипов потянулся, закинув за голову локти, зевнул и только после этого взял трубку.
– Кто, Кать?
– Какая-то Тюрина, – ответила невидимая секретарша, и Архипов, вознамерившийся положить ноги на край стола, неловко промахнулся. Ноги с грохотом обрушились на пол. – Ты там упал, Володь?
– Я тут упал, – согласился Архипов.
– Переключать?
– Да.
– Владимир Петрович?
– Мария Викторовна?
– Здравствуйте, – бойко заговорила она, – я хотела бы с вами встретиться и поговорить.
– Я тоже хотел с вами встретиться и поговорить. Со вчерашнего дня хотел. Где вас носит, Мария Викторовна?
– Это… неважно, Владимир Петрович.
– Это важно.
– Нет, – твердо заявила она, – вопрос в другом. Что вы хотите делать с тетиной квартирой?
– Где вы были? Где ваш брат? Куда вы пропали?
– Владимир Петрович, это совершенно неважно. Я… у подруги. Мне… трудно оставаться дома. Я скучаю по тете и не хочу каждую минуту думать о том, как мне было хорошо с ней. Мне необходимо сейчас побыть одной.
Все это она выпалила необыкновенно уверенным тоном.
– А ваш брат?
– Он вернулся в Сенеж.
– Как?!
– Я сказала ему, что он выбрал неподходящее время. У меня теперь даже нет квартиры. Мне негде его принимать.
Тон все такой же бодро-уверенный. Архипов внезапно насторожился, как Тинто Брасс, завидевший чужую собаку.
– И долго вы намерены оставаться у своей подруги?
– Мне все равно некуда возвращаться.
– Если вы о квартире, то я могу вернуть ее вам в любую секунду, – осторожно сказал Архипов.
В позвоночнике заскреблось, и уху стало жарко – так сильно он прижимал трубку, пытаясь расслышать что-нибудь еще, кроме ее неестественно уверенного голоса.
Расслышать ничего не удавалось, как будто она звонила из склепа. Никаких посторонних звуков.
– Вы готовы вернуть ее мне? – переспросила она зачем-то.
– Конечно. Мне она не нужна.
– Спасибо.
– Пожалуйста.
– Тогда давайте завтра же оформим все бумаги. Я не знаю, как это делается, а вы знаете?
