– Когда кажется, креститься нужно.
Грубит тоже оттого, что волнуется, понял Тим. Ничего, сейчас мы его успокоим.
– Пап, хочешь чаю?
– Я останусь здесь, – не глядя на Киру, заявил Сергей, – на диване. Мне нужно утром поговорить с ней.
Почему-то Кира даже не думала, что на ночь он куда-то уйдет. Конечно, он останется, как же иначе! Упоминание о диване ее рассердило, зато Тим возликовал.
Физиономия осветилась, хохол как будто воспрял, на щеках невесть откуда взялись умильные хомячьи ямочки. Однако ликовал он про себя, словно боялся сглазить или верил не до конца.
– Пап, – спросил он солидно, – а утром ты меня отвезешь?
– Отвезу, – пообещал Сергей.
– А дача? – сама у себя растерянно спросила Кира. – А бумаги? Кто там рылся?! Кто Костику в портфель подложил кусок моей статьи? Лена Пухова?! Или Валентина?! А Мася на кого лаяла?!
– Я ничего не знаю, – почти по слогам выговорил Сергей, снял очки и швырнул их на стол, рядом с рассыпанными сигаретами.
– Ты же с утра был в линзах, – удивилась Кира, посмотрев на очки.
Два стекла и дужки, «Хьюго Босс».
Кажется, ее муж всегда говорил, что очки нужно покупать в аптеке за пятьдесят рублей. В крайнем случае за шестьдесят. Лицемер проклятый.
И спать он собирается на диване! Потому что благородный и ответственный, черт бы его побрал!..
– Линзы я вынул, – сообщил он, – я не могу их носить по четырнадцать часов.
Зазвонил телефон, и Кира ушла с трубкой в кухню. Просто так ушла, из вредности.
Звонил Сергуня.
– Кирха, привет, – произнес он бодро, но несколько озабоченно, – что там у тебя?
– В каком смысле?
Кира потрогала чайник – огненный, – открыла дверцу и выставила на стол три кружки. Для Тима, для Сергея и для себя. Все правильно.
– Что со вчерашним недоразумением? Все разрешилось?
– С каким… недоразумением? – спросила Кира рассеянно.
– Ну, с этим нелепым убийством и с подозрениями? Все разрешилось?
– Да что разрешилось-то? – не поняла Кира. – О чем ты спрашиваешь, Сергунь? Убийцу не нашли, у нас на работе целый день милиция, номер весь переверстали, считай, заново переделали, я еле жива!
– А телефон? – выдохнул Сергуня.
– Что телефон?
– Твой телефон не прослушивается?
Кира насторожилась. Вопрос был глуп, как из сериала.
– Думаю, что нет. А почему ты спрашиваешь?
– Кирха, дорогая моя, я не хочу, чтобы наши с тобой отношения стали достоянием гласности!
– Чего?.. Достоянием… чего?
– Гласности, – повторил Сергуня настойчиво, – послушай меня.
Кира прижала трубку плечом и поставила на стол сахарницу и плетенку с сушками. На дне банки осталась ложка какого-то засохшего джема. Кира отвинтила крышку и понюхала. Похоже на клубничный. Может, Тим доест? Или ее муж, которому все равно что есть, лишь бы было сладко?
– Кирха, я надеюсь, что никто из твоих сотрудников не в курсе наших отношений?
– При чем тут сотрудники?
– Неприятности, которые приносят чужие глаза и уши, могут быть огромными! Ты отдаешь себе в этом отчет?
– Чужие глаза и уши ничего не приносят, – сказала Кира, – приносят руки.
За дверью затопали, и в кухню ввалилась ее семья. У семьи были нарочито незаинтересованные лица.
Кира протиснулась мимо них и вернулась в комнату. Разговаривать с Сергуней в присутствии Сергея и Тима ей было неловко, тем более что они ввалились с явным намерением послушать.
– Сергунь, я не понимаю, чего ты от меня хочешь?
– Правда не понимаешь? – упавшим голосом переспросил Сергуня.
Конечно, она понимала. Все она понимала, но ей не хотелось ему помогать.
– Кирха, – начал он после некоторой паузы, – ты потрясающая женщина. У тебя внешность, ум,
