– Ты, курочка, язычок свой прикуси и слушай, – сказали в трубке весело, – если твой козырь из Москвы хоть шаг шагнет, будут ему полные вилы. Последние дни доживает. И не крутись ты, курочка, а слушай! Значит, ни в какую милицию ты не звонишь и никому ничего не рассказываешь. Говоришь своему писаке драному, чтоб в Москве сидел и не вылезал.
– Послушайте…
– Заткни клюв, дура, – миролюбиво посоветовали в трубке. – Ты че? Не въезжаешь, что ли? У тебя детей сколько, дура?
Маша Вепренцева уронила расписную чайную коробочку, которую держала в руке. В коробочке у нее хранились кофейные зерна. Она кофе собиралась варить.
– Ну? Че застыла-то? Лера и этот твой… Сильвестр. Это скока будет, пощитай, ё…! Пощитала?
Маша взялась за стену.
– Ну, пощитала, значит. Вот если только слово одно скажешь, я сначала козлику твоему яйца отрежу, а потом подожду. Посмотрю, как он без них скакать станет. А потом козочку, значит, приспособлю. И только после, после, золотая ты моя курочка, ножиком по горлу, да так, чтобы один другого видел. Чтоб веселее помирать-то им! Поняла, что ли?
– Вы… кто?
– Конь в пальто, – моментально отозвался голос в трубке и радостно заржал, – тебе не все равно, кто я, а? Ты поняла, дура, что ездить никуда не надо, или повторить еще раз?..
Маша швырнула трубку о стену, на которой висел телефон, и помчалась к входной двери. Трубка болталась и подпрыгивала на витом шнуре, и внутри нее болтался и подпрыгивал отвратительный голос, говорившай ей такое страшное, что она даже дышать больше не могла.
В сумке был мобильный, и, натягивая пиджак, Маша пыталась его отыскать. В горле было сухо, и голова гудела, словно она швырнула трубку в собственную голову.
Мобильный никак не находился, а она должна немедленно позвонить домой. Прямо сейчас. Господи, помоги мне! Помоги мне немедленно!..
– Маша?
Она не оглянулась, и даже по ее спине было ясно, что произошло что-то ужасное.
Дмитрий Андреевич, который терпеть не мог, когда ему мешают, который и вышел только для того, чтобы устроить секретарше разнос за то, что та подняла в доме такой шум и практически устроила факельные шествия, мгновенно сбежал с лестницы и схватил ее за воротник пиджака, как нашкодившего школяра. Он умел отличать баловство и капризы от… настоящих проблем.
– Маша!
Она не могла найти телефон. В этом телефоне в данный момент был весь смысл ее жизни. Она должна позвонить и не может найти мобильник!
– Маша, приди в себя!
Она искала.
Дмитрий Андреевич вырвал у нее сумку, бросил ее на стол, потряс секретаршу за воротник и затолкал в кухню. Она сопротивлялась, но он был сильнее.
– Так, в двух словах. Что случилось?
Маша Вепренцева была обыкновенной женщиной. То есть самой обыкновенной. В героини сериала она решительно не годилась.
Это только в сериале героиня, узнав от темных сил, что они ей угрожают, и выслушав требование «никому ничего не говорить», в самом деле никому ничего не говорит! То есть свято верит в то, что «темные силы» плохого ей точно не посоветуют! Еще не было в природе ни одного сериала, где героиня немедленно рассказала бы о своих проблемах герою, а тот позвонил бы в милицию или в сыскное агентство, и проблемы бы моментально уладились. Впрочем, тогда и сериала бы никакого не вышло.
Она тяжело дышала, отводила в сторону глаза, и телефонная трубка на витом шнуре покачивалась и легко ударялась в стену, как ленивая лодочка в зеленый бережок. Писатель Аркадий Воздвиженский взял трубку, послушал и вернул ее на аппарат.
Его секретарша схватила со стола бутылку, глотнула воды, поперхнулась, закашлялась. Потекло по подбородку и капнуло на пиджак.
– Дети, – сказала она хрипло и вытерла подбородок тыльной стороной ладони. – Он сказал про детей. Мне надо позвонить, Дмитрий Андреевич.
– Кто сказал?
– По телефону… Он сначала сказал, что вы в Киев ехать не должны, или будут вам… длинные грабли.
– Маш, ты в своем уме?
– Да-да! – повторила она быстро. – Он сказал, если вы поедете, чтобы место на кладбище сначала присмотрели, потому как потом поздно будет. И после про грабли.
– При чем тут грабли?!
Маша глотнула еще воды, еще раз утерла рот и посмотрела мимо него. В виски ломился адреналин, будто она только что чудом избежала смертельной опасности и еще до конца не осознала это.
Надо бежать, бежать, гнал адреналин, ну, беги, ну, что же ты стоишь?!
– Дмитрий Андреевич, мне надо позвонить. Детям позвонить, прямо сейчас… Он еще сказал, что их… убьет. Он, наверное, их похитил.
