– Жора, это я, – с хрипотцой произнесла ему в ухо Маргарита. – Ты меня искал? Можешь поговорить?
– Не могу, но поговорю, – ответил Егор холодно. – Что там за история с Димкой?
Мать засмеялась волнующим смехом, от которого у Егора засосало под ложечкой.
– Ну… не знаю, как сказать. Правда, Жорик!
«Какой, блин, Жорик!
Мне сорок лет, я давно вышел из возраста, когда обращают внимание на ерунду вроде этого Жорика, но как же она меня бесит!»
– Скажи как есть, – попросил Егор, – только покороче. Я на работе еще.
– Ну… он хамит, не учится, требует денег. С компанией связался… неподходящей. Что делать, растет без отца…
– Он уже вырос! – проскрежетал Егор.
– Что-о? – протянула Маргарита. – Говори погромче, Жора, я в ванне, а тут вода плещется. Мне не слышно.
Как будто она не могла позвонить
«Зачем ты ее искал, юрист хренов?! Ведь сценарий известен наперед, известен до самой последней реплики! Что тебе от нее нужно?! Что за мазохизм или садизм – черт их разберет! – заставляет тебя разговаривать с ней снова и снова?!
Как будто с ней вообще можно разговаривать!»
– Ну и где Димку теперь искать? – спросил Егор. – Ты знаешь?
– Ну, у друзей каких-нибудь, – сказала Маргарита задумчиво, очевидно, прикидывая, скоро ли ей понадобится педикюр или эпиляция. – Может, у девицы этой… как ее… Катя или Маша. Представляешь, он завел себе девицу! Умрешь со смеху! Такая серая, облезлая, в пятнах каких-то… Я ее однажды с ним видела. Говорят, что она учит японский язык. Жорка, ты представляешь – японский!
Если брат дружит с «облезлой девицей в пятнах», которая учит японский язык и называется Катя или Маша, а не Лолита, значит, еще не все потеряно, пронеслось в голове у Егора.
Почему-то эта мысль его обрадовала, хотя он уверял себя, что ему совершенно безразличны дела брата.
– А что? – вдруг насторожилась Маргарита. – Он тебе звонил? Жаловался на меня?
В ее голосе проскользнула озабоченность.
Она была совершенно уверена, что Димка не пойдет к Егору, которого он ненавидел, и тот еще не скоро узнает, что она решила вопрос с Димкой самым простым способом – выставила его из дома. Сердить Егора было опасно – он мог не дать денег или дать меньше, а Маргарите как раз в этом месяце очень были нужны деньги.
Гораздо
Неужели гаденыш кинулся плакаться Егору?! Конечно, у нее в запасе есть тяжелая артиллерия, и, когда она пальнет из главного калибра, Егор вряд ли сохранит сочувствие к Димке, но она не думала, что ей придется применить ее вот так… сразу.
– Где ты его видел? – спросила Маргарита, придав голосу, помимо озабоченности, еще и некоторое материнское смятение. – Пусть немедленно возвращается домой! Скажи ему, Жора!..
– Скажу! – пообещал Егор охрипшим от ненависти голосом. – Непременно скажу, Ритуля!
– Что? – переспросила она, придя в явное замешательство.
Она была непроходимо тупой во всем, что не имело отношения к ее личному благополучию и спокойствию. Зато она была так хороша собой и так самоуверенна, что никто не замечал ее тупости. Егор совершенно уверен, что он единственный человек, который знал, насколько она тупа.
Даже дед думал, что она умна, с истинно мужской доверчивостью принимая за ум обычную житейскую хитрость.
– Так он совсем ушел или на время? – спросил Егор, выдохнув сгусток ненависти, который давил ему горло. – Ты не знаешь?
Маргарита расценила этот вопрос как подтверждение того, что он ничего не знает о том, что она выгнала Димку, и сразу успокоилась.
– Не зна-аю, Жорик. Наверное, он придет. Да точно придет! Только вот не знаю, когда. Но если ты его увидишь, скажи ему, чтобы возвращался, что мама волнуется.
Мама волнуется!
Прижав трубку плечом, Егор вытащил из стакана карандаш, сломал пополам и швырнул на середину иранского ковра.
Потом вытащил еще один.
– Вот что, Ритуля. Давай-ка ты вылезай из ванны и собери его вещи. Я сейчас отправлю за ними Наталью Васильевну, нашу домработницу. Димка у меня и пока что у меня останется. Я ему передам, что… мама волнуется. Договорились, Ритуля?
Послышался всплеск, – очевидно, Маргарита резко села, расплескав из ванны воду.
– Как у тебя? – спросила она ошеломленно. – Как он мог у тебя оказаться?!
