«Просто невероятно! Какое счастье! Глазам своим не верю!» Должен признаться, что в юности питал к ней нежные чувства, и было это в ту пору, когда мы оба учились в Школе политических наук. Я хорошо помню аудиторию, где мы сидели, золотистые волосы Надин, рассыпанные по красному свитеру, ее веселую болтовню с соседями перед началом лекции. Позже, когда мы уже были знакомы, у меня всякий раз слегка учащалось сердцебиение при встрече и разговоре с ней даже на самые банальные темы. Иногда я брал ее за руку или обнимал за плечи, но она не усматривала в этом никаких признаков любви. Мне же любовь казалась слишком бурным чувством, несоразмерным с ее мягкой, нежной натурой. Зато когда я встретил Жюли, все пошло совсем иначе: горизонтальное положение, сопровождаемое всякого рода неистовствами, очень скоро показалось нам единственным способом выразить нашу обоюдную страсть.
Мы наскоро состряпали ужин из общих запасов. Вечер был посвящен в основном рассказу о нашем приключении в Сан-Франциско. Действия четы Дрюмонов поразили Надин, она даже представить себе не могла, что они способны на такие гадости: всегда приветливо здоровались, мило улыбались и были готовы оказать любую услугу. Неужели все это было притворством, чтобы легче шпионить за своими соседями? Вот и доверяй после этого людям!
Жорж поинтересовался нашими дальнейшими планами. Мы с Жюли переглянулись так, словно он говорил на незнакомом языке. Какие еще планы… нет у нас никаких планов и никогда не было, даже в самом начале путешествия, ведь не назовешь же планом намерение плыть по течению. Сам Жорж запланировал на завтра восхождение на Half Dome. Гора была хорошо видна с нашего места и действительно имела форму полукупола; эта каменная громада, гладкая, как отполированный мрамор, выглядела абсолютно неприступной для любого, даже титулованного альпиниста, который вздумал бы помериться с ней силами. «С помощью крючьев, вбитых в камень, на нее вполне можно взобраться, но не волнуйтесь, я не сумасшедший и не собираюсь принуждать вас к такому подвигу. На вершину ведет и другой путь — по ступеням, выбитым в скале; туда поднимаются, держась за канат. Я предлагаю вам выйти на заре и назначаю встречу наверху. Оттуда открывается замечательный вид на каньон и водопады. Вы будете просто потрясены», — сказал он. Да, что касается планов, у него они выглядели вполне определенными. Подъем должен был занять от шести до семи часов. «Между прочим, с вершины нужно еще и спуститься», — возразила Жюли, которая не имела ни малейшего желания участвовать в этой авантюре. Она предпочитала осмотреть гигантские секвойи, чей древний возраст и необъятные размеры восхвалял ее путеводитель. Мы сразу поняли, что Жорж не намерен отказываться от своего замысла, тем более что он уже встал из-за стола и начал проверять альпинистское снаряжение: скальные крючья, жумары, карабины [47], веревки, которые он осматривал и ощупывал особенно внимательно. Что касается меня, я колебался: даже «цивилизованный» подъем на Half Dome был мне не по душе. А когда Жюли дала понять, что Люка она со мной не отпустит, я и вовсе отказался, сославшись на усталость. Не могу сказать, что Жорж был очень уж разочарован. В результате мы решили разделиться на две группы: первая состояла из Жоржа, вторая из всех остальных членов племени.
Кстати, а куда подевались наши детишки? Что-то давно их не было видно. И в фургоне стояла подозрительная тишина. Надин окликнула Жюстину и Мари. Ответа не последовало, и она решила пойти взглянуть, чем они заняты. Через несколько минут она вернулась, с трудом сдерживая хохот. Оказалось, девочки раздели Люка догола, уложили на сиденье и старательно изучали его анатомию. Особенно их заинтересовал маленький «краник» Люка — этот странный отросток, коего природа лишила их самих. Они вертели его и так и сяк, в ожидании неизвестно чего, может, какого-нибудь чуда. Люк переносил эти манипуляции с невозмутимостью буддийского монаха. Слушая рассказ Надин, я вспоминал картину Рембрандта «Урок анатомии», где вокруг вскрытого тела в почтительном молчании стоят ученики, слушая пояснения мэтра.
Когда родители заставали нас в детстве за игрой «в доктора», мы испытывали жгучее чувство стыда. И после сурового выговора спешили убраться куда-нибудь подальше, подобно арестованным преступникам, которые прячут лица, проходя сквозь толпу негодующих сограждан. Наверное, так оно и будет всегда, до скончания века, если жить среди людей типа Дрюмонов. Зато наша малолетняя троица ничуть не считала себя виноватой в нарушении приличий, они вернулись в семейный круг как ни в чем не бывало с широкими улыбками. Люк бросился в объятия Жюли, он явно нуждался в передышке после столь утомительного и подробного обследования. Жюстина и Мари предложили отцу помочь с разборкой крючьев, жумаров и карабинов: мне кажется, они считали их таинственными орудиями пытки, которую, скрываясь от посторонних глаз, претерпевал их отец, когда подвешивал себя к каменному боку горы.
Солнце уже скрылось за верхушкой Half Dome, обрызгав ее напоследок багровыми сполохами и разрисовав скалу огненными узорами. Мы наблюдали стоя, как тени заволакивают гору, как она медленно тает в ночном мраке. Теперь и нам, людям, пора было отходить ко сну, что мы и сделали инстинктивно, даже не взглянув на часы. Отныне нам указывали время не часы, а ход светил.
К тому моменту, как мы проснулись, Жорж давно уже покинул лагерь. Рассвет, видимо, был его излюбленной порой для начала действий. Мы сели завтракать, представляя себе, как он висит где-нибудь на скале, вжимаясь в камень, нашаривая в нем впадинки для рук, ища выступы для ног. Надин не очень-то нравились эти одиночные эскапады.
Затем и мы, в свой черед, отправились на экскурсию; Жюли и Надин позаботились о том, чтобы взять все необходимое: воду, продукты для пикника, карту, компас, бинокль… Никогда еще в наш «автодом» не набивалось столько народу. Детишки, сидевшие сзади, были в полном восторге. Мотор закряхтел, когда наш «фольксваген» начал взбираться вверх по серпантину. «Вот он, ледник Пойнт!»[48] — сказала Надин, указав на пик, уходивший в небо на головокружительную высоту; его-то она и выбрала целью нашей прогулки. После часового подъема, проделанного с черепашьей скоростью, мы вышли из машины на стоянке, где уже были припаркованы три крутых вездехода — куда до них нашему старичку. Жюли и Надин взяли по рюкзаку, я посадил Люка на плечи. Возбуждение, вызванное предотъездной суматохой, слегка улеглось. На этой высоте растительности почти не было видно. Даже слов — и тех стало не хватать. Глубокое безмолвие нарушал только звук наших шагов по крутой каменистой тропе. Для Мари и Жюстины это было далеко не первое восхождение, и они уже хорошо знали, куда и как ставить ноги в спортивных ботиночках. Путь был аккуратно размечен вешками. Атмосфера слегка разрядилась, когда мы дошли до насыпной площадки, где Надин и предложила сделать привал. Пикник на такой высоте, с великолепным обзором долины, лежавшей далеко внизу, — в этом было что-то фантастическое. Люк установил новый рекорд в своей жизни. «Уже совсем недалеко», — сказала Надин, стараясь успокоить Жюли, проявлявшую легкие признаки усталости. И в самом деле, к середине дня мы достигли цели нашего похода — ледника.
С этого скалистого утеса, высотой примерно в тысячу метров, можно было с трудом различить в глубине долины реку, змеившуюся между взгорками. Всюду, куда ни глянь, бурные водопады, срываясь с горы, разбивались о камни сотнями метров ниже. «Здешние водопады самые высокие в этом парке», — пояснила Надин. Мы провели на этой крыше мира несколько часов, любуясь волшебным пейзажем. Надин рассказывала детям, что в лесах на склонах горы обитают медведи, олени, сурки, в общем, самое разнообразное зверье, скрытое от людских глаз. Люк слушал ее как зачарованный, пытаясь разгадать тайну лесного мира, лежавшего внизу, у него под ногами. Наконец, мы молча начали спускаться обратно, щуря глаза, утомленные слепящим горным светом.
Машина, как всегда, вела себя при спуске намного бодрее. Надин попросила меня остановиться на площадке, откуда был хорошо виден передний склон Half Dome. Посмотрев в бинокль, мы разглядели двух поднимавшихся в связке альпинистов с широко расставленными руками и ногами, словно их распяли на этой «стенке», безнадежно гладкой и отвесной, где они тщетно искали опору, как жертвы на кресте — спасения. Огромное расстояние не позволяло разглядеть их лица даже в мощный бинокль. Но один из них наверняка был Жорж: Надин распознала его по красной майке. У нас холодок пробежал по спине. А Мари и Жюстина никак не отреагировали на это зрелище: казалось, оно ничуть их не обеспокоило.
Надин собиралась показать нам секвойи — гигантские секвойи, которым было две тысячи лет или даже больше, как объяснила она детям: «Их стволы настолько огромны, что в дупле можно укрыться, как в доме. Вы только представьте себе: эти деревья — ровесники всей нашей эры, их рождение могло совпасть с рождением Иисуса Христа!» Я уловил тревогу в глазах Надин: мне показалось, что она, как и я, думает сейчас о Жорже, висящем сейчас где-то на склоне в позе распятого. Однако Надин быстро овладела собой. «Уже поздновато ехать к секвойям, — сказала она, — нам лучше вернуться в лагерь до наступления
