Измена генсека. Бегство из Европы

Никто в НАТО и не думал реализовывать безблоковую Европу.

Исторический фарс

В 1990-м г. советская дипломатия проиграла все, что только можно было проиграть. И пыталась при этом придать своим диким поражениям некую маску триумфа, высочайшим образом оцененного Нобелевским комитетом в Осло.

Внутри страны дипломатическая служба всегда пользовалась уважением. Но отходы и поражения стали столь очевидны, что никакая риторика не могла их скрыть. Начинается массовое разочарование в людях со Смоленской площади. Резкие выпады против дипломатов прозвучали на Пленуме Центрального Комитета КПСС в феврале 1990 г. и продолжились на июльском пленуме ЦК, где с гневом была встречена потеря Восточной Европы.

Шеварднадзе: «Теперь я стал козлом отпущения. Создатель и охранитель этой системы, достигший ее вершины, я был теперь изгоем, обреченным на безжалостное третирование». В последние месяцы министр жил с ощущением, что германское объединение, кризис в Персидском заливе и другие проблемы стали «столь интенсивными», что Шеварднадзе решил «не отвлекаться на критическую защиту своих деяний. Караван идет…»

Но у него появилось четкое ощущение того, что приближается некий финиш, который сокрушит его бесславные дела. Шеварднадзе теряет доверие и Горбачева, предлагающего ему, как уже говорилось, уйти на пост вице- президента. Западные авторы называют это предложение «шагом, достойным Макиавелли»⁵⁸.

17 декабря 1990 г. Горбачев открыл сессию Съезда народных депутатов. «Мы недооценили глубину кризиса нашего общества». Хорошее мы. Горбачев потребовал дополнительных полномочий. Все тогда думали, что эти полномочия ему нужны. Не из того теста был сделан Горбачев, чтобы ему помогли дополнительные полномочия (которых у него и так было более чем достаточно).

Человек с рабской душой, министр иностранных дел Шеварднадзе предупреждал посла Мэтлока, что в случае кризиса уйдет в отставку — ведь на съезде КПСС уже восемьсот человек проголосовали против него. «Днем ранее несколько товарищей предложили выпустить декларацию «запрещающую руководству страны посылать войска в Персидский залив… Это переполнило мою чашу терпения».

Рано утром 20 декабря 1990 г., едва встав с постели, он наметил тезисы своего выступления на проходящем Съезде народных депутатов. Его верный помощник Тарасенко сообщил американскому послу, что Шеварднадзе заранее ни с кем не советовался, только с женой, детьми и двумя помощниками — Теймуразом Степановым и Сергеем Тарасенко. Все они согласились, что Шеварднадзе лучше уйти. При этом ни слова Горбачеву.

Один из заместителей Шеварднадзе — Александр Белоногов прибыл к американскому послу в Спасо- хауз, где его спросили: может ли Шеварднадзе передумать? Как вам нравится ситуация: американские дипломаты знают об уходе Шеварднадзе, а его президент — нет.

Может быть, «Шэви» надеялся на американский нажим на Горбачева?

На трибуне Шеварднадзе оценил требование Горбачева в отношении новых полномочий как «грядущий приход диктатуры. Никто не знает, какой будет эта диктатура и каким будет тип диктатора… Я хочу сделать следующее заявление: я ухожу в отставку… Это мой долг как коммуниста».

Выйдя на трибуну Дворца съездов, Горбачев сказал, что его более всего обидело то обстоятельство, что Шеварднадзе не оповестил о своем решении заранее его. Горбачев может только осудить выходку Шеварднадзе и манеру, в которой она была сделана. Он высмеял «страхи перед диктатурой» — «У меня нет о ней сведений».

* * *

Мэтлок считал, что драматизм происходящего требовал своего Шекспира. С точки зрения американского посла, Шеварднадзе «достиг блестящих успехов во внешней политике перестройки». Призванный к американскому послу помощник Шеварднадзе Сергей Тарасенко сообщил, что его босс рассматривал возможность ухода в течение года. Его возмутило отсутствие поддержки со стороны Горбачева, когда военные начали критиковать его договоренности с Западом.

Американцы интересовались, прежде всего, тем, о каком заговоре говорил Шеварднадзе. Выяснилось, что ничего конкретного он в виду не имел. Он имел в виду общую атмосферу в стране.

Бейкеру сообщили об уходе Шеварднадзе в половине шестого утра. Госсекретарь немедленно позвонил в Москву, но Шеварднадзе не подходил к телефону. Они поговорили чуть позже, и Шеварднадзе согласился не оставлять свой пост до февральской встречи 1991 г. Горбачева — Буша.

Буш и Скаукрофт увидели в происходящем «попытку Горбачева найти путь посреди — между «реформаторами и реакционерами, словно такой путь существует». Буш из Кемп-Дэвида звонил очень многим, но Горбачева среди его собеседников уже не было — этот адресат потерял практическую ценность. И все же Скаукрофт убедил Буша сделать еще один звонок в Москву. Президенты говорили тринадцать минут, ограничившись пожеланиями счастливого Нового года.

Посол Бессмертных написал министру от руки: «Дорогой Эдуард Амвросиевич, я предлагаю вам забрать назад ваше заявление. Это было бы лучше для нашей внешней политики и для всей международной ситуации. Я в этом твердо уверен. Держитесь за ваш пост. Саша»…

На той же трибуне, где стоял Шеварднадзе, глава КГБ Крючков 22 декабря обвинил западные разведки в попытках осуществить коллапс Советского Союза. 25 декабря 1990 г. Съезд народных депутатов одобрил расширение президентских полномочий Горбачева; он согласился с необходимостью проведения национального референдума по вопросу о Союзном договоре. 27 декабря под давлением Горбачева вице- президентом во втором голосовании был избран выдвинутый Горбачевым Янаев.

Накануне 1991 г. Буш и Горбачев обменялись посланиями. Горбачев посчитал нужным послать президенту Бушу-ст. специальное письмо с уверениями, что никакого изменения во внешнеполитическом курсе не произойдет⁵⁹. Президент Буш посчитал нужным позвонить Горбачеву в первый день нового года. Они обсуждали ход переговоров по стратегическим вооружениям и ситуацию в Персидском заливе. Государственный секретарь Бейкер 4 февраля 1991 г. послал Шеварднадзе (еще временно занимавшему свой пост) соображения о проблемах стратегических вооружений. Контроль над вооружениями и операция в Персидском заливе затмили все прочее.

Но более существенным уже было следующее. Еще в 1989 г. Брент Скаукрофт создал специальную группу по наблюдению за национальными проблемами в Советском Союзе. Он дал инструкцию ветерану ЦРУ Роберту Гейтсу «взять на себя функции наблюдателя за Кремлем, сдуть пыль с магического шара предсказаний, и начать задавать себе вопросы о различных вариантах возможного кошмара»⁶⁰. Гейтс создал два межведомственных комитета; первый возглавил он сам, второй — Кондолиза Райе. Самым главным был вопрос о будущем советских ядерных сил. ЦРУ знало о механизмах сдерживания попыток завладения этим оружием посредством сложных кодов и идентификационных приспособлений.

Американцев волновала возможность овладения тактическим ядерным оружием некими региональными национальными деятелями. Что же касается общей оценки курса Горбачева, то 24 января 1991 г. ЦРУ давало такую оценку: «Горбачев начал конфликт без явственно просматриваемой программы и с малоощутимыми шансами на успех. Едва ли ему удастся избежать расплаты за процесс, который он сам же и начал и главной жертвой которого он, вероятнее всего, и будет»⁶¹.

Американская разведка уже тогда определила то, чего советские либералы не желали (и не желают) признавать долгие годы — тогда и потом. Роберт Гейтс: «Ежедневная жизнь во многих отношениях была счастливее при старом сталинском режиме. В будущем русские оценят либерализацию как хаос. Чем дальше зайдет Горбачев, тем сложнее будет для последующего лидера, более решительного и более умелого, чем Горбачев, призвать население снова помогать проводить реформы». Найдите либеральный мыслительный центр в России, оценки и выводы которого хотя бы немного напоминают выводы ЦРУ.

Внешняя помощь

Как напоминает посол Мэтлок, «со времен Сталина Советский Союз никогда не принимал иностранной экономической помощи, считая ее потенциальным источником «внешней зависимости». СССР не принял ее даже после Чернобыля. Но после землетрясения в Армении, в Спитаке, в декабре 1988 г., помощь была принята с благодарностью… По мере того, как экономическая ситуация в стране ухудшалась, официальное