отношение к помощи из-за рубежа изменялось, и к осени 1990 г. Горбачев активно призывал не только к иностранным кредитам и кредитным гарантиям, но полностью принимал дарования в виде продовольствия и медицинских препаратов»62.
Американское посольство советовало своему правительству предоставить советскому населению некоторый объем медицинской помощи в виде лекарств. Нельзя сказать, что Вашингтон проявил невиданную щедрость — было ассигновано всего 5 млн. долл., но и эта помощь была существенной для доведенной горбачевским правлением до крайности страны. Горбачев назначил чиновника высокого ранга — первого заместителя председателя Совета Министров Виталия Догужиева
Мэтлок же думает так: «Это придало советским гражданам чувство, что они не забыты и не покинуты миром. Это было важно, ценно и ободрительно» И все же даже Мэтлок признает, что внимание к обрушенной стране было недостаточным: «Вашингтон никогда не проводил исследований переходных условий, пригодных для Советского Союза; президент был поглощен созданием коалиции по выдворению Ирака из Кувейта. Наши западноевропейские союзники спорили по многим вопросам и были увлечены внутренними проблемами. Японское правительство сделало советскую политику заложником возвращения южнокурильских островов к северу от Хоккайдо — справедливое требование, но не то, которое можно было удовлетворить непосредственным давлением»63.
7 января 1991 г. каналы информации американского государственного департамента сообщили, что элитные части ВДВ выдвигаются в Прибалтику и одной из целей будет призвать на действительную службу 32 тысячи новобранцев. Роберт Гейтс и Кондолиза Райе немедленно прибыли к Бренту Скаукрофту с предложением жесткого ответа. Скаукрофт колебался. Он ценил поддержку СССР в ООН. Противостоять сейчас Горбачеву в Прибалтике означало выбить его из коалиции против Ирака. И все же американское заявление было достаточно жестким, чтобы ТАСС назвало его «неприкрытым вмешательством во внутренние дела Советского Союза».
На второй день после драматической самоотставки Шеварднадзе Горбачев создает специальные милицейские силы — ОМОН, внешне характерные своими черными беретами. Именно ОМОН захватывает полиграфические учреждения в Риге. Пятью днями позже Министерство обороны СССР потребовало возврата к всеобщей воинской повинности в Прибалтике, Закавказье, Молдавии, западных областях Украины, там, где националистический порыв был максимальным. 2 января 1991 г. ударные войска Министерства внутренних дел захватили здание Центрального Комитета Коммунистической партии Литвы, издательства и типографии основных изданий — как принадлежащие центральным властям.
Узнав о высадке воздушно-десантных войск в Литве, посол Мэтлок бросился к советнику Горбачева Георгию Шахназарову, который попытался успокоить американца. Прибалты сами ведут себя провокационно. Министр иностранных дел Борис Путо принял главу Всемирного еврейского конгресса Эдгара Бронфмана и сказал, что прибалтийские республики намерены агрессивно вести себя в отношении местных этнических меньшинств.
Прибалты вели себя, если позволено так выразиться, нагло. Глава литовского парламента Витаутас Ландсбергис заявил, что обращение Горбачева относится к государству, которого уже нет (Литовская ССР), поэтому граждане республики не обязаны обращать на это послание никакого внимания. Предложение Горбачева «восстановить» советскую власть уже определенно означает, что в данное время она исчезла. Слабость Горбачева была уже очевидна, литовский профессор музыки пинал его как хотел, не опасаясь ответа бывшей второй супердержавы мира.
Три первых месяца 1991 г. свидетельствуют, что даже Горби проняло. При всем своем самомнении, Горбачев периодически стал действовать иррационально. Так, 7 января 1991 г. он приказал грузинскому сепаратистскому правительству Гамсахурдии вывести войска из Южной Осетии, хотя уже достаточно давно не имел власти распоряжаться новым грузинским парламентом и его президентом. Гамсахурдия заявил, что любая попытка выполнить распоряжение Горбачева приведет к войне между Грузией и Россией. Жалкая угроза Горбачева лишь ухудшила ситуацию. Она окончательно стала рушить доверие к нему. В целом, начатая с середины ноября 1990 г. практика угроз (ни одна из которых не была реализована) просто убила доверие к Горбачеву даже у самых верных его сторонников.
Теперь мы знаем, что 7 января 1991 г. верная Кремлю часть литовской компартии обратилась к Горбачеву с предложением распустить Верховный Совет Литвы и ввести прямое президентское правление Горбачева, Секретарь Горбачева Валерий Болдин встретился с лидером просоветских литовцев Бурокявичюсом. Рядом сидели секретари ЦК Шенин и Бакланов, министры Пуго и Язов, глава КГБ Крючков. Никто не знает, насколько осведомлен был об этой встрече сам Горбачев, но в любом случае он отошел от ответственности.
Президент Буш в своем первом в текущем году послании указал, что «перемены в Советском Союзе помогли создать базу для беспрецедентного сотрудничества и партнерства между Соединенными Штатами и Советским Союзом. События, свидетелями которых мы являемся, совершенно несовместимы с этим курсом». Президент Буш объявил, что «мы осуждаем эти (советские) действия, которые не укрепляют, а разрушают нашу дружбу»64.
Обе палаты американского конгресса осудили события в Литве как «глубоко беспокоящие». И рекомендовали президенту ввести экономические санкции. Посол Мэтлок посетил главу КГБ Крючкова, выражая «обеспокоенность Соединенных Штатов ситуацией в балтийских государствах. Что касается речи Крючкова в декабре, что Мэтлок опроверг ее идеи: «Мы не пытаемся сокрушить вашу систему». Мэтлок бросился к советнику Горбачева Анатолию Черняеву, у которого нашел больше понимания.
Посол Мэтлок записывает для себя: «В отличие от прибалтов, которые готовы приложить все силы, чтобы, в противостоянии советским войскам
14 января 1991 г. Председателем Совета Министров стал Валентин Павлов, более жесткая фигура, чем его предшественник. Из президентского совета вышли Яковлев, Примаков, Осипян, Шаталин и Петраков. Павлов отказался заново назначить Абалкина и Ситаряна.
Пиком «твердого горбачевства» было, видимо, 19 ноября 1991 г. — в столице Латвии Риге был создан Комитет национального спасения. На следующий день местный ОМОН штурмовал Министерство внутренних дел Латвии. Пять человек стали жертвами этих событий. В Москве стотысячная демонстрация прошла против применения силы. Вся страна прильнула к телевизионным приемникам, но со стороны Горбачева не последовало призывов или объяснений. Зато их можно было легко узнать через радиостанцию «Свободу» или через левые демократические издания, часть которых публиковалась в Прибалтике.
Горбачев полагал, что в запасе у него еще есть несколько инструментов воздействия на силы, которые по частям растаскивали его власть. В декабре 1990 г. он убедил Съезд народных депутатов СССР в необходимости всенародного референдума, который бы показал приверженность населения Советского Союза единому государству. Прибалтийские республики отказались участвовать в нем, а затем их примеру последовали Грузия, Армения и Молдавия. В Казахстане Нурсултан Назарбаев по-особому поставил вопрос референдума: «Считаете ли вы необходимым сохранение Союза Советских Социалистических республик как союза независимых суверенных государств?»
Поразительная слабость Горбачева: у него не было никакого внутреннего желания «поговорить» с собственным народом, объяснить сонм своих обеспокоенностей, попросить о помощи. Этот человек глубинно
