– Теперь мы поедем к большим горам, – сказал Странник, – а племя Тигра будет кочевать к соляным людям, пока не придет пора собирать созревшую соль.
– Разве соль – это рожь? – удивился Пардус. – Разве она созревает?
– Сначала, – чтобы скоротать время, стал рассказывать Странник, – в летнюю жару, когда солнце выпивает воду, родится горькая соль. Соляные люди отгораживают часть соленой воды земляными заборами и ждут. Потом вода становится, как густой жир, и начинает родиться та соль, которая идет в пищу. А бывает это, когда буреет трава, когда листья чуть-чуть желтеют.
– Но тогда, значит, каждое племя может добывать себе соль, не надо ее выменивать, – сказал Пардус.
– Соляные люди, – пожал плечами Странник, – могут и убить. Живут они у чистой соленой воды. Ловят рыбу, собирают ракушки. Я видел. Около их жилищ здоровенные кучи остатков от ракушек, которые они съели. Когда родится соль, они ее и выменивают. Люди Тигра привозят им за соль мясо и шкуры лошадей.
– Но у Тигра много воинов. Он мог бы и сам брать соль.
– Соляные люди плавают на плотах и стреляют с плотов. Из-за загородок. А кони в воду не очень-то идут. И плавают медленно.
Все меньше попадалось холмов и ручьев, все ниже становились травы, чаще встречались проплешины, покрытые беловато-серым соляным налетом. И, наконец, перед восхищенным Пардусом раскинулась синева, кое-где испятнанная белыми гребешками. Дальше они поехали вдоль берега, над белыми берегами, на которых кричали тучи чаек. Изредка выезжали на длинные косы далеко в море, и Пардус с удовольствием плавал в соленой воде, в которой тело становилось невесомым. Волны, казалось, выталкивали его на поверхность, и можно было лежать, сложа руки, вглядываясь в небо, покрытое редкими облаками. Время от времени им попадались на берегу кучи битых ракушек, а над ними стояли глинобитные хижины под камышовыми крышами. Привязанные к кольям, вбитым в песок, колыхались на волнах длинные плоты, связанные из стволов деревьев, покрытые сверху камышом. Как-то они заночевали в такой хижине, на шкурах, разложенных прямо на глиняном полу. Хозяева хижины покормили их ухой и печенными тут же на костре ракушками. Выковыривая мясо из раскрывшихся на огне створок, Пардус расспрашивал хозяина, как ракушки ловят, а Странник переводил.
– Неужели Странник умеет говорить, как все племена? – удивился Пардус.
– А их речь сходна, – махнул рукой тот. – Правда, язык кочевых племен сильно отличается от вашего, но все равно похож на ваш. Вслушайся и поймешь. Они говорят не так, как мы, но слова почти такие же, только звучат немного иначе.
Пардус вслушался и убедился, что Странник прав. Хозяева рыбацкой хижины произносили слова нараспев, растягивая гласные, вместо «к» у них звучало «ч», а «с» звучало как «ц». Но, привыкнув к этому, можно было понять, о чем они говорили.
Хозяин хижины пригласил гостей на ночную рыбалку. Уставший Странник отказался, а Пардус пошел. На носу плота была площадка, обмазанная толстым слоем спекшейся глины. На площадке были сложены хворост и деревянные чурбаки. Рыбак с длинным веслом в руках стоял на корме и неторопливо греб в открытое море. Когда плот удалился от берега, он положил весло, поджег хворост и взял в руки копье с зазубренным наконечником из раковины. Там, где пламя освещало воду, она становилась прозрачно- зеленой, будто пронизанная солнечными лучами. Время от времени мелькали темные спинки рыб, и тогда острога стремительно уходила в воду. За короткое время рыбак набил десятка два крупных рыбин, а потом повел плот к мысу, за которым в море впадала река. Он потушил костер на носу плота и взял в руки длинное копье с костяным наконечником, тоже зазубренным. Длинный ремень, привязанный к древку, был обернут вокруг деревянного чурбака на носовой части плота. Около наконечника к копью был привязан тяжелый камень. Рыбак снова зажег костер и, опустив копье наполовину в воду, низко наклонился над нею. Вдруг он, резко оттолкнувшись от плота, нырнул, а когда вынырнул, копья у него в руках уже не было. Ремень быстро разматывался, вращая плот, и Пардус понял, что какая-то большая рыбина тащит их.
Рыбак начал осторожно подтягивать рыбину, а потом с небольшой острогой в руках снова нырнул. Долго таскала рыбина плот, и за это время рыбак нырял несколько раз. Чаще всего он выныривал с острогой в руках, но иногда без нее, и Пардус понял, что тогда ему удавалось вонзить острогу в добычу. Наконец рыбина всплыла, и Пардус с удивлением рассматривал ее острорылую морду и костяной гребень, тянущийся по спине. Она еще рвалась с привязи, но когда рыбак ударил ее по голове здоровенной дубиной, затихла. На берегу их дожидался Странник.
– Вождь-рыба, – сказал он удовлетворенно. – Очень вкусная.
Пардус убедился в этом, когда ему поджарили куски рыбины на костре возле хижины.
– Рыбы эти, – рассказывал Странник Пардусу, когда они поехали дальше, – роются в иле. А когда глубоко зароются мордой, ничего не замечают вокруг. Тут-то их и подкалывают, а потом уже добивают. Ну, да ты сам все видел. А теперь нам надо на ту сторону, – он махнул рукой в сторону моря. – Там живут племена, которые делают бронзу. Они очень любят кожаные одежды. А никто так не умеет выделывать кожу, как племя Тигра. У нас во вьюках много такой.
Через три дня путники добрались до места переправы. Здесь море сузилось, и Пардус, вглядываясь, сумел рассмотреть противоположный берег. Коренастый чернобородый перевозчик дремал на широком длинном плоту у рулевого весла. Странник быстро переговорил с ним о чем-то и повел лошадей на плот. А затем перевозчик дал им два широких весла, и они погребли к противоположному берегу. Плот причалил к узкой песчаной отмели, и Странник, развязав один вьюк, дал перевозчику две лисьи шкурки. Они свели лошадей на землю, а перевозчик остался дремать на плоту.
– А если кто-нибудь захочет переправиться оттуда? – спросил Пардус.
– Там есть еще один плот, – ответил Странник. – Так всегда. Один здесь, другой там. Перевозчиков по трое на каждый плот: один перевозит, один отдыхает, один охотится. А через месяц их заменят другие трое. Все они из племени Рыбы-вождя. Это племя занимает весь здешний берег. А на этом берегу никто не живет. Люди живут там дальше, в горах. Сюда приходят редко. За рыбой…
Берег становился все обрывистее, а тропинка все круче поднималась в гору. Вдали показались горы, сначала поросшие лесом, а потом увенчанные шапками снега, сверкающего на солнце. Могучие стволы деревьев перевивали колючие лианы, а на полянах трава поднималась по пояс человека. Глыбы камней возвышались среди кустарника с желтовато-красными ягодами. Дикие кабаны выискивали желуди под дубами, подбирали в кустарнике орехи. Здоровенный медведь, обхватив лапами сучковатую яблоню, тряс ее, и кислицы градом сыпались в траву. Стадо коричневато-черных туров с туго закрученными рогами пересекло тропинку и неторопливо скрылось в зарослях. Воздух звенел от щебета сотен разноцветных птиц, жужжания множества насекомых, трава пестрела от ярких бабочек. Густой запах трав и цветов туманил
