чтобы добраться с ними до нового рейсхпрезидента Деница.
Около шести часов вечера Борман, Геббельс с женой, Бургдорф и секретарши пришли в кабинет к Гитлеру. Над его столом все еще висел портрет Фридриха Великого, но вряд ли Гитлер уже надеялся на чудо, некогда спасшее прусского короля. На противоположной стене висел потрет матери Гитлера Клары.
— Если не произойдет чуда, — произнес он, — мы погибли. Мы с женой твердо решили уйти из жизни. Я хочу лишь удостовериться, что Лоренцу, Цандеру и фон Белову удалось прорваться и передать копии завещаний Деницу, Шернеру и Кессельрингу. Я не хочу, чтобы после моей смерти начался хаос…
Все молчали. Да и о чем можно было говорить с практически покойником, который даже сейчас не хотел понять, что хаос уже давно начался и Германию ждут тяжелые времена.
В ожидании ответа Гитлер вручил Траудль Юнге и Герде Кристиан ампулы с ядом.
— Я, — вымученно улыбнулся он, — предпочел бы на прощание сделать вам другой подарок… Эх, — с искаженным от боли лицом продолжал он, — если бы я мог положиться на моих генералов точно так же, как могу положиться на вас…
Что касается Евы, то ампула с ядом у нее хранилась уже давно. В свое время еще доктор Брандт подробно рассказал ей о действии цианистого калия на человеческий организм. Тем не менее, судя по ее поведению, она не испытывала никакого страха, и мысли о смерти, похоже, совсем не мучили ее. Она умирала вместе с человеком, которого любила больше жизни, и ничего другого ей уже было не надо. Другое дело, что все эти разговоры не доставляли ей никакой радости, и как только присутствовавшие в комнате Гитлера принялись обсуждать, какой из ядов эффективнее, она быстро вышла из комнаты и до самой ночи играла с детьми Геббельса.
— Вы правы, генерал, — быстро согласился Гитлер, — но, — пожал он плечами, — кто добьет меня, если рана окажется не смертельной! И я уже не смогу выстрелить в Еву?
— Может быть, вы и правы, генерал, — хмуро произнес Геббельс, — но сейчас меня волнует только одно: настоящий ли яд находится в ампулах? Ведь их нам вручил Гиммлер, а этого от мерзавца можно ожидать чего угодно! Может быть, именно таким образом он собирался сдать нас русским?
Услышав о Гиммлере, Гитлер изменился в лице, покрылся красными пятнами и приказал вызвать Штумпфеггера. Хирург незамедлительно явился и предложил испробовать яд на Блонди.
— Да, да, конечно, — не задумываясь, отдал на заклание Гитлер свою любимую собаку.
Но уже в следующую минуту задумался. Штумпфеггер был эсэсовцем и мог выполнять секретное поручение своего разжалованного шефа. Сейчас он даст Блонди настоящий яд, а им ампулы с водой…
— Приведите другого врача! — приказал он и бессильно упал в кресло.
Профессор Хаазе вложил ампулу с ядом в пасть ни в чем не повинной собаки и сжал ее челюсти. Собака судорожно дернулась и уже через полминуты лежала на боку с вывалившимся языком и остекленевшими глазами. Адъютант Гитлера Отто Гюнше вынес ящик с мертвой Блонди и ее повизгивающими щенками, которых пристрелил в саду. Гитлер не пощадил даже своего любимца Вольфа, которого любил гладить трясущимися руками.
Так исчезли последние надежды на спасение, и фюрер стал прощаться со своим окружением. Он каждому пожал руку и поблагодарил за службу.
В полдень 30 апреля 1945 года артиллерийская канонада достигла своего апогея. Бои становились все ожесточеннее, с грохотом рушились дома, практически все улицы вокруг Имперской канцелярии были превращены в пустыню.
«30 апреля началось как обычно, — вспоминала Траудль Юнге. — Правда, Гитлер вопреки обыкновению встал очень рано. Ева же до полудня не выходила из комнаты».
В 10.00 Гитлер вызвал командира оборонявшей правительственный квартал боевой группы бригадефюрера СС Монке. Тот доложил, что русские уже на Вильгельмштрассе. Гитлер выслушал генерала с каменным лицом. Ни напоминавшие громовые раскаты разрывы снарядов и мин непосредственно в рейхсканцелярии, ни едкий запах гари в бункере уже не волновали его. Слова Монке окончательно убедили его, что дальше медлить с уходом из жизни нельзя. Тем не менее он постарался вести себя так, словно этот роковой для него день 30 апреля 1945 года ничем не отличался от других.
После обеда Юнге проводила Еву в ее комнату. Держалась та прекрасно. Фрау Гитлер распахнула дверцы стенного шкафа и протянула секретарше мужа шубу из чернобурки.
— Это вам на память, госпожа Юнге, — ласково сказала она. — Будьте счастливы…
Не выдержав напряжения, она вдруг обняла женщину и уткнулась ей лицом в плечо.
— Если вам удастся попасть в Мюнхен, — сказала Ева, — поклонитесь от меня моей прекрасной Баварии…
— Поклонюсь, — обливаясь слезами, ответила Юнге.
Около трех часов Гитлер и Ева еще раз простились со своими приближенными и, пожав каждому руку, удалились в свой кабинет. У раскрытой бронированной двери приемной встал Гюнше с автоматом наперевес.
— Мой фюрер, — бросилась за Гитлером Магда Геббельс, — не покидайте нас!
Однако адъютант не пустил ее. Рыдая, Магда выбежала в соседнее помещение, в котором находился полевой госпиталь. А тем временем Артур Аксман тщетно уговаривал Гюнше пропустить его к фюреру.
Траудль кормила детей Геббельса, когда за стеной раздался выстрел. Все были слишком взволнованны предстоящим зрелищем, поэтому никто не удосужился посмотреть на часы, и точное время ухода Гитлера из жизни так и осталось неизвестным. Судя по всему, это произошло около половины четвертого дня.
Первыми в комнату вошли Борман и камердинер Гитлера Линге. Их глазам представилась следующая картина: Гитлер сидел, откинувшись на спинку дивана. Из огнестрельной раны величиной с мелкую монету кровь тонкой с струйкой стекала на мундир. Около его правой ноги лежал «Вальтер», а на маленьком письменном столе возле ампулы с цианистым калием еще один пистолет той же системы. Из него и был сделан роковой выстрел. В комнате стоял острокислый запах пороха. Рядом с Гитлером, подобрав ноги в черных замшевых туфлях, застыла Ева. Казалось, что она в последний момент дернулась, стараясь успеть коснуться мужа левой рукой. Ее небольшой пистолет лежал на столе рядом с розовой шалью. На полу валялась надломанная ампула, похожая на тюбик губной помады. Вошедший вслед за Борманом и Линге Штумпфеггер с хмурым видом произнес:
— Ну, вот и все кончено…
Линге расстелил на полу серое одеяло и завернул в него еще теплое тело своего хозяина. Борман поднял труп Евы и передал его личному водителю Гитлера Кемпке. В сопровождении Геббельса, Бургдорфа, Гюнше и двух эсэсовцев из личной охраны они направились к запасному выходу. Поднявшись по лестнице, группа несколько минут простояла на площадке, не решаясь выйти в сад, в котором то и дело рвались снаряды и горели искореженные деревья, окутанные клубами черного дыма. Тела Гитлера и Евы положили в двух метрах от запасного выхода у стоявшей возле недостроенной сторожевой будки бетономешалки. В этот самый момент русские, словно догадавшись о том, что происходит в саду Имперской канцелярии, усилили артобстрел. Кемпка открыл канистру с бензином и вместе с Гюнше и Линге ждал момента, чтобы подойти к трупам и облить их. Наконец они подбежали к трупам и облили бензином Гитлера и его жену. Рядом разорвалось несколько мин, и они бросились в помещение.
Так закончил свой земной путь Адольф Гитлер…
ЛИТЕРАТУРА
Бросцарт М. Закат тысячелетнего рейха. — М., 2005.
Буллок А. Гитлер и Сталин. — Смоленск, 2004.
