Через два дня обнаружилось, что чашечка — самый драгоценный клад ее кукольного дома. Оказывается, Хетти когда-то видела в витрине кукольный сервиз и с тех пор о нем мечтала. Чаша несколько отличалась от ее мечты, но могла сойти. Если бы у этой семьи было поменьше благочестия и побольше ума, они вернули бы чашу, отправились с Хетти в ближайший магазин и купили ей кукольный сервиз. Вместо этого они впихнули ее со всеми пожитками в первый же поезд и втолкнули в приют, громко крича, что она воровка.
Рада сказать, что я выругала возмущенного священника и его жену так, как их, вероятно, никто еще не ругал. Несколько крепких выражений я заняла у нашего доктора, и гости отправились домой тише воды ниже травы. Что до бедной маленькой Хетти, то она опять здесь, после того, как покинула нас с такими надеждами. Как ужасно действует на ребенка возвращение с позором! Ему кажется, что мир полон ловушек, и он боится за каждый свой шаг. Мне придется напрячь все мои силы, чтобы найти ей других родителей, которые еще не так стары, спокойны и добродетельны, чтобы не помнить свое собственное детство.
Забыла сообщить тебе, что приехал новый огородник. Его фамилия Тернфельд, его жена — прелесть (золотистые волосы и ямочки на щеках). Если б она была сироткой, я бы ее пристроила в одну секунду. Мы не можем оставить ее без дела. У меня прекрасный план: учредить в их флигеле нечто вроде курятника на ее попечении. Туда мы помещали бы наших новых цыплят, чтобы выяснить, нет ли у них чего- нибудь заразного, и заодно устранить из их лексикона как можно больше ругательств.
Что ты скажешь? В таком заведении, как наше, где столько шума, гама и хлопот, необходимо укромное место, куда бы мы помещали детей, нуждающихся в наблюдении. Некоторые унаследовали больные нервы, и очень важно, чтобы какое-то время они пожили в спокойствии. Не находишь ли ты, что мой язык стал весьма ученым? Ежедневное общение с доктором очень назидательно.
Надо бы тебе видеть наших свиней с тех пор, как приехал Тернфельд! Они такие чистые, розовые, необыкновенные, что не узнают друг друга при встрече.
Нельзя узнать и картофельное поле. Его разделили на квадратики веревками и кольями, как шахматную доску, и каждый ребенок уже выбрал себе участок. Мы только и читаем, что каталоги семян.
Ной только что вернулся из деревни, он ходил за воскресной газетой, которой услаждает свой досуг. Ной — человек культурный; он не только прекрасно умеет читать, но еще надевает при этом круглые очки в черепаховой оправе.
Он принес с почты письмо от тебя, написанное в пятницу вечером. Мне очень жаль, что ни тебе, ни Джервису не нравится «Иеста Берлинг»[17]. Какие ужасные вкусы у семьи Пендльтон! Вот все, что я могу сказать по этому поводу.
У доктора Мак-Рэя гостит его приятель, главный врач психиатрической лечебницы — очень меланхоличный господин, которому все на свете постыло. Такой взгляд вполне естественен для человека, которому приходится три раза в день есть за одним столом с меланхоликами. Он всюду ищет признаки дегенерации — и находит. Поговорив с ним полчаса, я так и ждала, что он попросит меня открыть рот, чтобы посмотреть, не раздвоенное ли у меня нёбо. Наш доктор выбирает друзей не лучше, чем книги. Ну и письмо, нечего сказать!
До свидания!
Салли.
Дорогая Джуди!
Какой невероятный вихрь происшествий! П.Д.Г. совсем запыхался. Между прочим, я скоро решу задачу, что делать с детьми, пока у нас хозяйничают плотники, водопроводчики и каменщики. Вернее, ее решил за меня мой драгоценный брат.
Сегодня утром я осмотрела запасы белья и сделала ужасное открытие: у нас хватает простынь ровно настолько, чтобы менять постель раз в две недели. Оказывается, этот обычай существует здесь с незапамятных времен. И вот когда я в самом разгаре забот носилась со связкой ключей у пояса, совсем как хозяйка средневекового замка, кто должен ввалиться, как не Джимми?
Я была страшно занята и поцеловала его на бегу прямо в кончик носа, а потом отправила осмотреть местность под руководством двух старших мальчиков. Они набрали шестерых приятелей и стали играть в баскетбол. Джимми вернулся побежденным, но в полном восторге, и согласился продлить свой визит до понедельника, хотя после того обеда, которым я его угостила, он решил, что столоваться будет в гостинице. За кофе у камина я посвятила его в мои заботы о том, что делать с цыплятами, пока будет строиться новый инкубатор. Ты ведь знаешь Джимми. Не прошло и минуты, как план у него был готов.
— Построй Адирондакский лагерь на площадке у рощи. Ты можешь поставить три открытых навеса, на восемь коек каждый, и перевести туда на лето двадцать четыре старших мальчика. Это и двух центов не будет стоить.
— Да, — возразила я, — но человек для надзора за ними обойдется немножко дороже!
— Очень просто, я найду тебе товарища по университету, который с удовольствием возьмется за это дело на каникулах, а ты его корми и заплати какой-нибудь пустяк. Только кормить придется лучше, чем меня.
Часов в девять, обойдя лазарет, заглянул доктор Мак-Рэй. У нас три случая коклюша, все они изолированы, других не предвидится. Как эти три к нам попали — объяснить не могу.
Джимми набросился на него, чтобы он поддержал его проект, и доктор загорелся. Они взяли карандаш и бумагу, набросали план и еще до ночи разработали его до последнего гвоздя. Просто успокоиться не могли, пока не подошли к телефону и не подняли какого-то злосчастного плотника. Он вместе со строительными материалами заказан на завтра, к восьми часам утра.
В половине одиннадцатого я, наконец, избавилась от них, а они все еще толковали о балках, перекладинах, стоках и отвесных крышах.
Приезд Джимми, кофе и все эти разговоры так взбудоражили меня, что я немедленно засела за письмо к тебе, но все же оставлю детали на другой раз.
Всегда твоя
Салли.
Милый недруг!
Не пообедаете ли Вы с нами сегодня в семь часов? Это настоящий званый обед, будет мороженое. Мой брат нашел для наших мальчиков многообещающего молодого человека — может быть, Вы его знаете? Мистер Уизерспун из Принстона. Я хочу ввести его в круг приютской жизни постепенно, поэтому, пожалуйста, не упоминайте об эпилепсии, алкоголизме или о каком-нибудь еще из Ваших излюбленных предметов.
Он жизнерадостный молодой человек, избалованный жизнью. Как Вы думаете, заставим мы его полюбить приют Джона Грайера?
Ваша, в отчаянной спешке,
Салли Мак-Брайд.
Дорогая Джуди!
В пятницу Джимми пришел в восемь часов утра, а доктор — в четверть девятого. С тех пор они оба, вместе с плотником, новым огородником. Ноем, нашими двумя лошадьми и восемью старшими мальчиками, работают не покладая рук. Никто и никогда не строил с такой скоростью. Хорошо бы иметь не одного, а дюжину Джимми! Впрочем, должна оговориться: мой братец работает так энергично лишь в пылу первого увлечения. Он не совсем подходит для постройки средневекового собора.
В субботу утром он явился, весь сияя от новой мысли. Накануне вечером он встретил в гостинице товарища по университету, члена Канадского охотничьего клуба. Сейчас он служит в нашем первом (и единственном) банке.
— Прекрасный парень, — сказал Джимми, — и как раз такой, который нужен для лагерной жизни с вашими ребятами. Он их вымуштрует. К вам он пошел бы за прокорм и сорок долларов в месяц, потому что у него в Детройте невеста и он хочет скопить немного денег. Я сказал ему, что ваша еда ни к черту не годится, но если он поскандалит, ты, скорее всего, раздобудешь другую кухарку.
