Дождь лил как из ведра; Рекс решил переждать тут и присел на покрытых линолеумом ступеньках лестницы.
Комната на верхнем конце лестницы, очевидно, была занята какой-то веселой кутящей компанией.
Звуки музыки прерывались взрывами громкого хохота. Рекс вспомнил о бое быков и понял, почему это торжество происходит в такой ранний час.
Он закурил папиросу. Ему казалось странным, что завтра в этот час он будет уже далеко; необычайным это казалось просто потому, что он действовал вопреки своему желанию, даже прямо против своей воли.
Он никогда так не любил Дору, как теперь, после того, как их жизнь долгое время текла по разному руслу. Он находил в ней что-то новое, и эта новизна придавала ей особую прелесть или, может быть, еще более выдвигала все те качества, которыми он особенно дорожил в ней.
Он пытался подумать о том, как он теперь наладит свою жизнь, как он будет проводить время, которое так грозно вставало перед ним. Когда любишь и не любим, время становится беспощадным врагом, и от него не уйти.
Он представлял себе, что вернется в Лондон, останется там, будет читать в газетах о Доре и… пуще прежнего будет ненавидеть Саварди.
Ибо в глубине души он ненавидел и презирал его, не отдавая себе отчета в том, откуда рождалось это чувство.
Он презирал его, хотя и сознавал в то же время, что ревность мешает ему быть вполне справедливым к нему.
И, странным образом, как раз в эту минуту он услышал голос Саварди: он выкрикивал чье-то имя, имя Доры.
Кровь бросилась в голову Рекса.
– Негодяй, он, наверное, пьян!
Другой голос отчетливо крикнул:
– В честь свадьбы!
Судя по звукам, там занялись наполнением стаканов.
Рекс встал, собираясь уйти, но в этот миг чей-то молодой, звучный бас произнес:
– У него и в мыслях не было жениться на прекрасной Долорес, только отец ее настоял…
Послышались крики, ругань, восклицания, смех. Рекс, нервы которого были напряжены до последней крайности, в два прыжка очутился на верху лестницы и толкнул дверь.
Саварди боролся с другим молодым человеком. Несколько юнцов окружали их и со смехом и бранью пытались их разнять. В тот момент, когда вошел Рекс, молодой человек высвободился из рук Саварди; на лице его была кровь в том месте, где он получил удар.
Он яростно кричал:
– Это правда! Вся наша семья знает, что это правда. Весь Мадрид знает, что Луис не хотел жениться на оперной певице. Он собирался увезти ее на свою виллу в Кордове; мой отец видел все приготовления, а тут как раз появился этот лорд Рексфорд…
Друзья его удерживали Саварди. Случайно один из них увидел Рекса и шепотом произнес его имя; Саварди быстро обернулся, и взгляды их встретились.
«Теперь я знаю, почему я не доверял ему», – подумал Рекс. Мысль эта как льдина обожгла его воспаленный мозг.
Он направился к Саварди и остановился на расстоянии одного шага; они были одного роста, и каждый в упор смотрел на другого.
Прошло мгновение, ни тот, ни другой не двигался, затем Рекс поднял руку, слегка ударил Саварди по лицу и отступил назад.
Саварди хрипло рассмеялся; его приятель Мигуэль Мартинес выступил вперед, поклонился Рексу, подал ему карточку и начал по-испански целую речь.
Рекс взял карточку, разорвал ее надвое и, продолжая смотреть на побледневшее лицо и горящие глаза Саварди, ударил его вторично, так же легко, как и в первый раз.
Саварди схватился с ним, и Рекс почувствовал великую радость, когда, наконец, враг его очутился в его руках; он ощущал в себе прилив сил и во всем теле необыкновенную легкость. Ни тот, ни другой не проронили ни слова; в комнате водворилась полная тишина. Саварди чуть удалось опрокинуть Рекса, но мгновением позже Рекс сбил его с ног и швырнул об пол.
Лишь только он сделал это, он почувствовал нестерпимую боль в своем больном боку. Туман застлал ему глаза, но сквозь него он все-таки видел, что Саварди все еще лежит на полу.
Рекс усмехнулся и машинально сделал шаг вперед, чтобы помочь испанцу встать.
Но другие уже подбежали; тогда он повернулся, подошел к висевшему на стене пыльному зеркалу в тусклой золотой раме с бумажными букетами по углам, поправил свой воротничок и тщательно перевязал галстук.
Затем, по-прежнему высоко держа голову, он вышел из комнаты и сошел с лестницы.
Дождь прошел, и Рексу приятно было очутиться на свежем воздухе.
Боль в боку была так остра, что в голове его мутилось и он не мог ничего сообразить; он сознавал, что ему нужно попасть в свой отель, но он забыл дорогу.
Послышался звон трамвая, который остановился как раз против него. Рекс направился к вагону и
