Я вспомнила пиджак времен Первой мировой войны, который я просто обожала, и пару башмаков двадцатых годов, на пуговицах. Я носила их, пока они не развалились на кусочки в буквальном смысле. А Нина угрожала отречься от меня, когда я однажды заявилась в школу в кожаной куртке летчика- бомбардировщика.
Алекс выглядел сконфуженным.
— Ладно, может… другие девушки обращают внимание на такие вещи, но неужели ты хочешь сказать, что это имеет значение для парней?
— В Понтакете имеет, — сказала я. — Парням из моей школы нравятся девушки в модной одежде и с идеальным макияжем. А я вообще не пользуюсь макияжем. То есть у меня, кажется, где-то валяется тушь для ресниц, но ей уже года два.
— А зачем тебе макияж? — спросил Алекс, искренне недоумевая.
— Не знаю, — сказала я. — Я сама этого никогда не понимала. Думаю, потому и стала Королевой чудиков.
— Понятно, — произнес Алекс после долгой паузы. Он слегка тряхнул головой, пытаясь осознать. — Ну, если тебя интересует мое мнение, то парни в Понтакете просто придурки.
— Мне всегда нравилось так думать. — Я взглянула на Алекса, слегка покраснев. — Спасибо.
Он улыбнулся, тоже немного смутившись.
— Ладно, теперь расскажи мне про типичный день в школе, — сказал он, выпрямляясь на кровати.
— Тебе правда интересно?
— Да, еще как
Я пожала плечами.
— Ну ладно. Хотя это довольно скучно. — Я уселась по-турецки напротив него и принялась описывать каждую деталь понтакетской школы: уроки, звонок, домашние задания, контрольные, толпу в коридоре, выпускные экзамены, шкафчики в раздевалке, буфет… прогулы уроков, когда мне становилось так скучно, что я больше не могла этого выносить.
Алекс внимательно слушал, ловя каждое мое слово. Когда я наконец закончила, он медленно покачал головой.
— Все это звучит так необычно… Я даже не могу представить, каково это — делать домашнее задание и беспокоиться об оценках.
Я рассмеялась.
— Моя жизнь необычная? Это ты живешь, как в кино! — И тут я осознала — и это вдруг поразило меня — что я, возможно, больше никогда не вернусь в свою школу. Конечно, я всегда ненавидела школу, но от этой мысли мне стало не по себе: я вдруг почувствовала себя очень далекой, брошенной на произвол судьбы. Интересно, что сейчас происходит в школе? Наверно, все говорят обо мне, строят догадки…
— Что такое? — спросил Алекс.
Я с трудом улыбнулась.
— Ничего.
Мы некоторое время смотрели телевизор, а потом проголодались и заказали пиццу из Далтон Сити. Оказалось, что Алекс знает сюжеты половины сериалов, которые шли по телевизору.
— Не могу поверить, что ты смотришь всю эту чушь, — сказала я. Время приближалось к вечеру, и я лежала на кровати. Мне по-прежнему было слегка не по себе, к тому же я объелась.
Алекс растянулся на боку на соседней кровати. Он смотрел телевизор и выглядел абсолютно расслабленным, как гибкая пантера, нежащаяся на солнце. Он пожал плечами, откусывая кусок пиццы.
— В перерывах между заданиями мне было особо нечем заняться. А канал со спортом мне надоел — не смотреть же гольф и тому подобное.
Я вдруг осознала, что не свожу с него глаз, разглядывая его.
— А как ты получал задания? — спросила я, пытаясь представить себе его жизнь. — Кто посылал сообщения?
— Кто-то в ЦРУ. Информация поступала от агентов, выслеживавших ангелов.
— Ясно, значит, ты получал сообщение — и что дальше?
Запихнув корочку обратно в коробку, Алекс закрыл картонную крышку.
— Я ехал по адресу, который мне присылали. Потом наблюдал за ангелом некоторое время, поджидая, пока он выйдет на охоту. Именно тогда нужно атаковать, когда они принимают свою истинную форму. Времени мало, поэтому нужно действовать быстро.
Судя по тому, как молниеносно среагировал Алекс, когда ангел напал на меня, он был очень хорош в своем деле. Я вспомнила осколки света, разлетевшиеся повсюду.
— А… как пуля может убить их? — медленно спросила я. — Они же выглядят так, будто состоят из света?
Алекс потянулся, разгибая руки.
— Нужно выстрелить им точно в нимб. Как я сказал вчера, у них там что-то вроде сердца. Мы не знаем точно, как это работает, но когда пуля попадает в нимб, их энергия как бы… слетает с катушек. Происходит цепная реакция, которую тело ангела не может выдержать, и энергия просто разрывает его на части.
Но у моего ангела не было нимба. Что это значит? Я отогнала эту мысль. Мне не хотелось думать об этом, не хотелось знать. Помолчав, я сказала:
— Это так странно, что такая маленькая штука может уничтожить их.
Алекс усмехнулся.
— Да уж, они на такое не рассчитывали. Думаю, в их мире не существует пуль.
— Это всегда срабатывает?
— Обычно да. Иногда, если ты задеваешь только краешек нимба, они просто отключаются, приняв человеческую форму. Со мной такое бывало только пару раз, но это неприятно: потом приходится выслеживать их заново, это занимает много дней. К тому же они уже знают, что ты следишь за ними.
Я невольно уставилась на него. Все это казалось очень опасным.
— А ты… давно этим занимаешься?
— Чем именно? — спросил Алекс, глядя на меня. — Охочусь на ангелов или получаю сообщения от ЦРУ?
— Не знаю, и тем, и другим.
— Я охочусь на ангелов с одиннадцати лет, — сказал он.
— Одиннадцати?! Алекс пожал плечами.
— К этому времени я уже много тренировался. К тому же, раньше все было по-другому — мы выходили на охоту целым отрядом, у нас был лидер. Одна охота могла длиться неделями. Мы ездили по дорогам, все вместе, ночевали в разных местах. Иногда разбивали лагерь. — На его лице на секунду промелькнула тоска, и я вдруг поняла, как много для него значили те времена.
Я медленно покачала головой — мне так и не удалось до конца осознать, что этот парень убивает ангелов с тех пор, как ему исполнилось одиннадцать.
— Ладно. А что насчет ЦРУ?
Алекс откинулся на подушки, устраиваясь поудобнее.
— Ну, сразу после Вторжения ЦРУ взяло все в свои руки. С тех пор каждый из нас работает поодиночке, не вступая в контакт с другими УА. Агенты, выслеживающие ангелов, присылают нам сообщения с адресами, и мы отправляемся туда.
Я уставилась на него.
— Ты хочешь сказать, что все делаешь один с самого Вторжения? Но это ведь было почти два года назад…
— Да, — коротко ответил Алекс.
Мое сердце сжалось. Я даже не могла представить, каково это. Может, я и не самый общительный человек в мире, но два года в полном одиночестве, в ужасных комнатах мотелей, наедине с собственными мыслями? Я бы свихнулась.
— Значит, тебе прислали мой адрес, — сказала я после паузы.
