Донован и Мария смотрели друг на друга.
— Согласны?! — почти кричал Джамал.
Донован вздохнул, Мария, пожав плечами, кивнула.
Джамал вдруг начал озираться, будто кто-то мог войти и куда-то его утащить. Не говоря больше ни слова, он прыгнул к двери, дернул ручку и, несмотря на попытки Донована его остановить, ринулся из комнаты и помчался прочь. Донован посмотрел на изумленную Марию и выбежал следом.
Он увидел, как Джамал, который уже был в конце коридора, сворачивает за угол. Прежде чем исчезнуть из поля зрения, он, не сбавляя бега, развернулся и жестом показал, что позвонит.
— Стой! — крикнул Донован, но мальчишки и след простыл.
Он остановился, тяжело и прерывисто дыша, оглянулся, пытаясь вычислить, куда тот помчался. В глубине он увидел двойные двери, ведущие на лестницу, и, стараясь не упасть на поворотах и прислушиваясь, бросился туда в надежде, что Джамал выбрал именно этот маршрут.
Он не слышал ничего, кроме собственного топота да своего же прерывистого дыхания.
Через светлые двойные деревянные двери на первом этаже он выскочил в ярко освещенный, как в аэропорту, холл и огляделся: светлое дерево и ламинат, красные и оранжевые пластиковые стулья. Вокруг люди, много людей, но Джамала среди них нет.
Он проверил все углы, на него начали оглядываться, он не обращал на любопытных внимания. Услышал позади себя движение: от лифта к нему бежала Мария. Он посмотрел на нее, развел руками.
— Черт! — сказала она.
Они выскочили на улицу. В лицо тут же ударил ледяной ветер. Они покрутили головой — Джамал будто растворился на освещенной вечерней улице. Мимо в снопах света пролетали машины, блестя мокрыми корпусами.
Они добежали до конца парковки, посмотрели в оба конца улицы.
Джамал будто сквозь землю провалился.
— Что там происходит? — Мария показала на противоположную сторону улицы. У темной каменной лестницы стояли мужчина в костюме и светловолосая женщина в черной кожаной куртке и джинсах. Мужчина, кипя от злости и негодования, грубо хватал ее за руку. Блондинка пыталась оторвать его от себя.
— Семейные разборки, — отмахнулся Донован, по-прежнему осматривая улицу. — Лучше не соваться.
— Ерунда, — сказала Мария. — Все равно надо вмешаться.
Она потянула его за собой. В порыве злобы мужчина не заметил, что рядом оказался кто-то еще.
— У вас что-нибудь случилось? — спросила Мария.
Мужчина обернулся, готовый ее оборвать, но тут увидел Донована.
— Эта шлюха говорит, что не работает. — Он был пьян, поэтому распалялся все больше.
— Я не шлюха, — закричала блондинка. — Пошел вон, а то я…
— Я тебя, сука, проучу, — сказал мужчина, не отпуская руку. — Что такое? Корчишь из себя недотрогу! Цену, что ли, набиваешь?
Донован шагнул вперед и дотронулся до руки пьяного:
— Знаешь, шел бы ты отсюда подобру-поздорову. Оставь девушку в покое.
Тот бросил косой взгляд на его руку. Лицо налилось кровью.
— Убери от меня свои лапы! — зашипел он. — Ты кто такой? Ее сутенер? — Он махнул головой в сторону Марии и пьяно похотливо засмеялся. — Эта тоже одна из твоих? Так я и ее отымею. Сколько за двоих?
Это было уже слишком: события вечера дошли до критической точки, и Донована прорвало.
Со всего маха он прижал мужика к стене и, пока тот толком ничего не понял, схватил за горло. Тот, очумев, поперхнулся и бестолково замахал руками.
— Послушай-ка, ты, стручок! У меня сегодня были крупные неприятности. Но твое хамство переполнило чашу терпения. Оставь девушку в покое и катись отсюда, вонючая тварь, куда подальше. А то я передумаю и оторву тебе башку к чертовой матери. Понял?
В налитых кровью пьяных глазах появился испуг.
— Ты меня понял, гнида?
Мужик икнул, закивал.
— Но прежде чем исчезнуть, ты извинишься перед дамами за нанесенное оскорбление. Перед моим другом и вот этой девушкой. За то, что назвал их шлюхами.
— Я… я… п-прошу… п-прощения, — начал заикаться тот.
— За что? — Донован нажал сильнее.
— …з-за то, что… назвал вас… ш-шлюхами.
Донован отпустил его, и тот начал судорожно открывать рот, пытаясь вздохнуть.
— А теперь чтоб духу твоего здесь не было. И больше мне на глаза не попадайся.
Мужчина неверной походкой отошел в сторону, но, не пройдя и пары шагов, перегнулся пополам. Его вывернуло прямо на тротуар. После этого он обернулся, пробормотал какую-то угрозу и, качаясь, поплелся прочь.
Донован повернулся к Марии:
— Добро пожаловать в Ньюкасл.
— Благодарю. — Мария улыбнулась, пытаясь снять напряжение. — Я восхищена.
Донован хотел посмотреть ей в глаза, но почему-то не осмелился. Он оглянулся на блондинку:
— Как вы?
— Ничего страшного, — ответила она. — Вот только немного промокла под дождем.
— Может, нужно что-то сделать? Вызвать такси? — предложила Мария.
— Я тут ждала… одного человека, — сказала блондинка. — Но он, судя по всему, не придет.
— Давайте зайдем ко мне в гостиницу, а то тут очень холодно. Оттуда можно позвонить.
— Спасибо.
Они перешли через дорогу.
— Кстати, меня зовут Джо, а это Мария.
— Очень приятно. Я Пета. Пета Найт.
Стеклянные двери открылись, потом так же бесшумно закрылись за их спинами, оставляя на улице холод, ветер и ночь.
10
Амар аккуратно, стараясь не повредить толстый слой пены, помешивал капучино, чтобы растворился коричневый сахар на дне. Отложил ложку, сделал глоток. Отличная штука. Лучший капучино за пределами Италии, и неважно, что в Италии он ни разу не был. По крайней мере, на втором месте после капучино, который подают в баре «Италия» в лондонском Сохо, этом средоточии ресторанов, ночных клубов, казино и заведений со стриптизом. А в Сохо он бывал неоднократно.
Он сидел в кафе-баре «Интермеццо» на первом этаже преобразившегося кинотеатра «Тайнсайд» на Пилгрим-стрит в центре Ньюкасла. Сегодня здесь звучала мягкая музыка и латиноамериканские мелодии. Он устроился на высоком виниловом табурете у стеклянной стены и смотрел, как утренний субботний дождь лупит по столам и стульям летнего кафе, как по улице под разноцветными зонтами спешат по своим делам люди. Он ждал Пету.
Еще глоток кофе. Руки заметно дрожат. Так жить невозможно. Да, он знает: нужно остановиться, передохнуть, произвести переоценку ценностей. Днем они с Петой ведут тайное наблюдение, вечером он работает кинооператором у одного богатенького гея-извращенца. Его поддерживает в форме кокаин и крепкий кофе, он спит урывками, откладывая возможность выспаться на какую-то неопределенную перспективу. Он заметил свое отражение в стекле, стараясь думать, что темные круги вокруг ввалившихся глаз, заострившиеся скулы — всего лишь обман зрения, вызванный тучами в небе, темнотой и серостью
