- Не знаю.
Энн молчала до тех пор, пока Аманда не подняла взгляд и не посмотрела ей в глаза. Тогда адвокат спросила:
- Если завтра ваш муж вернется домой и скажет, что просит прощения и хочет, чтобы все стало как раньше, вас устроит такой вариант?
Аманда задумалась. Ее раненая гордость кричала: «Нет! Никогда! Ни за что! Я ему этого не спущу!» Но вторая половина - домашняя, робкая, с ужасом думающая о будущем - выпалила:
- Не знаю.
- Позвольте, я буду с вами абсолютно честной? - Аманда сглотнула.
- А вам придется? - Она попыталась пошутить, но Энн Джастисс не улыбнулась.
- Основываясь на своем опыте адвоката по бракоразводным процессам, могу с уверенностью утверждать: когда мужчина уходит из дома, заводит отношения с другой женщиной и откровенно демонстрирует это своей жене, не считаясь с ее чувствами - как было в вашем случае, - можно считать, что браку конец.
Аманда попыталась сглотнуть - комок в горле мешал дышать. Но глотать было нечего. «Наверное, я за этот месяц выплакала всю влагу». Во рту пересохло так, словно она долго шла по пустыне.
- Я не консультант по вопросам семьи и брака, - продолжала адвокат. - Я здесь не для того, чтобы попытаться спасти ваш брак. Я здесь для того, чтобы защитить вас.
Она открыла черную лакированную коробочку, стоявшую на столе, вытащила несколько салфеток и протянула их Аманде.
- Обычно я советую клиентам подавать на развод немедленно, потому что это позволяет заморозить финансовые потоки и получить всю информацию о собственности и деньгах, которыми владеют супруги. Кроме того, подобные шаги дают психологическое преимущество женщине, ведь, начав действовать, вы перестаете чувствовать себя жертвой.
Аманда кивнула. Или ей только показалось, что кивнула? Она сосредоточилась на том, чтобы не пролить слезы, до краев наполнившие ее глаза.
- Нельзя прятать голову в песок, Аманда! Чем дольше вы ждете, тем больше у него возможностей спрятать деньги. Но если вы еще не готовы подавать на развод…
Аманда вздохнула - и чертовы слезы потекли по щекам. Она промокнула их салфетками и с отвращением выбросила насквозь мокрые комочки.
- Ваш муж нанял адвоката?
- Он сам адвокат… правда, специализируется по налогам… работает в компании «Пауэлл Ньюмен».
Энн Джастисс вздохнула:
- Вот как. Тогда он может поручить вести дела коллеге из своей компании и не платить ему по часам. - Она склонила голову набок, и Аманда подумала, что от этой женщины ее мужу будет очень непросто что-то спрятать. - Кроме того, есть в таком повороте и хорошая сторона: если в деле участвуют люди из его компании, он не захочет портить себе репутацию и выглядеть монстром, а потому не решится оставить вас без единого цента.
Адвокат с сочувствием взглянула на плачущую женщину.
- Я знаю, что это нелегко, - сказала она. - Но поверьте, гораздо лучше действовать, чтобы защитить себя и своих детей, чем жить надеждами на чудо и воспоминаниями о прошлом.
Аманда согласно кивнула, но сердце ее ныло и, стыдясь признаться даже самой себе в подобной слабости, она в глубине души продолжала надеяться на чудо.
- Обычно после развода уровень жизни мужа существенно повышается, в то время как его жена и дети оказываются в гораздо худшем материальном положении, чем прежде. Я вижу свою задачу именно в том, чтобы минимизировать такие финансовые потери и защитить своих клиентов. Возможно, Кэндис говорила вам, что я разработала несколько принципов, с которыми и подхожу к бывшим мужьям.
Теперь Энн Джастисс совершенно не напоминала милую девочку-простушку. Голубые глаза обрели серо-стальной цвет, губы стали тоньше, а лицо - решительнее.
- Я могу помочь вам помешать вашему мужу обобрать вас и детей. Но действовать надо немедленно: подать документы, получить всю финансовую информацию и не дать ему спрятать деньги.
Аманда внимательно разглядывала женщину, сидящую напротив за большим полированным столом. Умом она понимала, что именно Энн Джастисс сможет действовать быстро и решительно. Но душа Аманды, прожившей двадцать лет в браке, который она полагала счастливым, плакала и ныла, и больше всего на свете ей хотелось бы перевести часы назад и перенестись в прошлое, в тот момент, когда их жизнь дала трещину.
Аманда перевела дыхание и выпрямилась. Несмотря на растрепанные чувства и слезы, она поняла, что больше не может позволить себе сидеть, сложа руки и оплакивать прошлое. Похоже, пришло время действовать.
- Я готова, - сказала она. - Вы можете начинать тянуть за то, что у вас в руках.
Однако по дороге домой она опять расклеилась. Аманду охватило странное чувство. Говорят, такое бывает с людьми, переживающими клиническую смерть. Вроде бы они парят в пространстве неподалеку от операционной и наблюдают за попытками врачей спасти их бренное тело. Так и Аманда наблюдала, чуть ли не со стороны, как ее «Мини-вэн» двигался на север по четырехсотому шоссе в сторону пригорода. Ее разум регистрировал дорожные знаки, знакомые лужайки и заборы. Но детали того, как именно она добралась до дома, остались за пределами сознания.
Аманда оставила машину в гараже и прошла в кухню. Дети в школе, и в доме стоит благостная тишина. Но Аманда не смогла насладиться покоем: в голове звучала одна и та же фраза, преследовавшая всю дорогу от города до дома. «Ты разводишься, ты разводишься», - повторял где-то внутри злорадный голосок. Пытаясь отделаться от этого голоса и собственных тяжких дум, Аманда бездумно бродила по дому. Вот гостиная. Аманда всегда гордилась этой комнатой - дизайн интерьера продуман до мельчайших подробностей и представлял собой изысканное сочетание антикварных вещей с весьма неплохими образчиками современного искусства. Семья собиралась за этим столом на День благодарения и Рождество. Все шумели и смеялись, а она, хозяйка и мать семейства, готовила индейку и массу других вкусностей.
Аманда вздохнула и пошла дальше. Миновала гостиную, холл и остановилась у входа в комнату, которая служила Робу кабинетом. Собравшись с духом, она вошла внутрь. С отъездом Роба комната заметно опустела. Он забрал антикварный письменный стол и дорогущее кожаное кресло, на полках почти не осталось книг, а на обоях темнели пятна - прежде там висели портреты Роба. Своего рода галерея славы: Роб пожимает руки местным политикам или спортсменам. Аманда решительно вышла из кабинета и отправилась в гостиную, которую они называли семейной. Аманда любила эту гостиную. Она хотела, чтобы в этом помещении сочетались комфорт и шик, и, как ни сложна была задача, ей в полной мере удалось достичь задуманного эффекта. Взять хотя бы мягкую мебель. Большой диван покрыт пледом насыщенного клюквенного цвета, а кресла обтянуты драпировками, смело сочетающими в расцветке черный и клюквенный цвета. Здесь же стоял низкий стол на кованых ножках. Телевизор занимал центральную часть стены, а по бокам пространство было заполнено встроенными книжными шкафами. Кроме книг и журналов, на полках расставлены сувениры и интересные находки, сделанные на выставках. Здесь же теснились семейные фотографии в разномастных рамках. Аманда подошла к полкам и принялась разглядывать снимки. Она изучала позы и лица с пристальностью антрополога, пытаясь вспомнить, что именно скрывалось тогда за улыбающимися лицами и продуманными позами.
Вот Меган и Уайатт еще совсем маленькие, и их чудесные улыбки выглядят особенно трогательно из-за отсутствия некоторых зубов. Затем на зубах появляются скобки, а младенчески ровную кожу сменяют пятнышки и прыщики: это подростковый возраст. Роб выглядел практически одинаково на всех снимках: высокий блондин с уверенной улыбкой. Аманда покачала головой. Она всегда считала мужа человеком простым, даже предсказуемым… и как же она ошибалась!
Аманда взяла прошлогоднюю фотографию, на которой она снялась вдвоем с мужем. Она поднесла ее поближе к глазам и пристально вгляделась в лицо Роба, пытаясь обнаружить признаки внутреннего разлада, некие знаки надвигающегося шторма. Может быть, он уже тогда чувствовал себя загнанным в ловушку и планировал побег от семьи?
Аманда перевела взгляд на собственное изображение. М-да, она не выглядит очень счастливой, и Аманда прекрасно помнила почему. Меган пожелала взять в поездку подружку, и когда Аманда отказалась, объяснив, что это семейный отпуск, дочка разозлилась и долго дулась. Аманда тогда изо всех сил старалась, чтобы все были довольны и каждый чувствовал себя частью семьи… поэтому даже на фото у Аманды получилось озабоченное выражение лица. Брови нахмурены, в глазах тревога. Аманда с удивлением обнаружила, что ни на одной из фотографий не выглядит счастливой или просто беззаботно-радостной. Со всех фотографий на нее смотрело лицо мамы, ни на минуту не забывающей о проблемах каждого из членов своей семьи. «Да, - сказала себе Аманда, - я действительно такая, но все же… почему я не выгляжу хоть капельку счастливой?»
Она распахнула дверцы шкафа и принялась перебирать сложенные на полках фотоальбомы. Где-то же должна быть фотография ее самой - занятой своими мыслями и чувствами. Аманда листала плотные страницы, пересмотрела кучу снимков, но ничего не нашла. Даже в первый год брака - ей всего двадцать один год! - выражение лица оказалось озабоченным, а брови неумолимо сползались к переносице.
Наконец Аманда вынула из шкафа старый альбом из Искусственной кожи. Его обложка потрескалась от времени, но Аманда погладила ее с неподдельной нежностью. Потом она уселась на диван, поджав под себя ноги, и принялась листать альбом.
Многие снимки выцвели и порядком обтрепались, а подписи под ними были сделаны неразборчивым почерком вечно спешащей студентки.
Подпись под первым снимком гласила: «Я и Жан-Клод на фоне Эйфелевой башни». Две фигурки на фоне символа Парижа. Прохожий, которому Жан-Клод вручил фотоаппарат, старался, чтобы в кадр поместилась вся башня, и не слишком думал о паре молодых бездельников, которые обнимались на ее фоне. Выражение лиц трудно разглядеть… но в том нет нужды. Аманда отчетливо помнила, что она тогда улыбалась. Она постоянно улыбалась или смеялась в то время. Жан-Клод ужасно смешил Аманду своим навязчивым желанием ознакомить ее с каждой достопримечательностью Парижа, каждым музеем и всеми кафешками в городе.
«Ты очаровательная и заводная, - говорил он по-французски, глядя в ее распахнутые глаза, когда они стояли на ступенях Лувра. - Ты моя прекрасная бабочка. Папильон».
Папильон. Он так часто называл ее прекрасной бабочкой, что она сама поверила в это.
Почти год проучилась Аманда в Париже. И она порхала по городу, как бабочка, наслаждаясь свободой жить и любить.
На каждой фотографии лицо Аманды было обращено к Жан-Клоду, и на лице этом читалось обожание. Она обожала его и Францию. Аманда вздрогнула. Ей послышался голос Жан- Клода, прошептавший на ушко: «Моя прекрасная бабочка. Папильон».
Аманда обвела взглядом прекрасно декорированную и уютную комнату. Теперь она вдруг поняла, что именно она создавала, обставляя свой дом. Это роскошный кокон, куда спряталась бабочка… она променяла свои крылья на уют… и озабоченно нахмуренные брови.
Эта мысль привела ее в замешательство. Аманда поспешно захлопнула альбом и сунула его под подушку дивана. Пытаясь успокоиться, она пошла в кухню, открыла один шкаф, другой. Но есть не хотелось, а уж готовить - тем более. Потом взгляд ее остановился на шкафчике под раковиной. Аманда вытащила оттуда пластиковое ведро, налила в него теплой воды, добавила порцию моющего средства и погрузила в воду швабру. Конечно, у нее была прислуга, которая мыла дом, но сейчас Аманда находила успокоение в физической работе и с энтузиазмом надраивала полы. Закончив с кухней, она переместилась в гостиную.
Аманда работала, но память продолжала раскручивать ленту воспоминаний о Париже. Жан-Клод жил в небольшой, скудно: обставленной квартирке на левом берегу Сены. Он тоже был студентом и не мог позволить себе многого. Но именно в той квартирке они занимались любовью, узнавая себя и друг друга.
«Ты невероятна, - шептал он, и его губы двигались, лаская грудь Аманды. Она кожей чувствовала его дыхание. - Я никогда не смогу насытиться тобой».
Аманда выливала грязную воду, когда в гостиной зазвонил телефон. Схватив трубку, она неожиданно для себя выпалила «Oui?», не в силах сразу вернуться из Франции и забыть поцелуи Жан-Клода и то чувство собственной власти и исключительности, которое он сумел ей подарить.
- Аманда? - Голос матери быстро вернул ее в старую добрую Америку.
- Oui, - повторила она механически. - В смысле «да». Аманда отставила ведро, прислонила швабру к косяку - пусть сохнет - и, прихватив трубку, подошла к окну.
- С тобой все в порядке?
- Да, мама, конечно. Все хорошо.
