возможность не улыбаться была для Нелл почти роскошью. Но вскоре она перестала нуждаться в упрашиваниях – она улыбалась всем, не в борьбе за выживание, а потому что ей так хотелось, бегала вприпрыжку, когда могла бы идти не торопясь (всегда хороший признак) и вовсе перестала помышлять о побеге. Это был родной дом. Она задумывалась над тем, кто ее настоящие родители, но знала, что спрашивать ни о чем нельзя. На Дальней ферме вопросов не любили. Требовалось просто быть, принимать все как есть. В душе у нее прятались грустинки, и порой она теребила их, точно так же, как раскачивала языком свои молочные зубки, что было и глупо, поскольку это вызывало боль, и разумно, поскольку они сильнее расшатывались, а чем скорее они выпадали, тем было лучше: хотя грызть яблоки на время становилось труднее, зато уже росли новые, крепкие, белые, большие. Вот была Роза, которая мочилась в кровати: она по ней скучала, и как же теперь Роза без нее? Был мужчина и две женщины, все в морщинах, в странном, большом, сумрачном месте – она помнила, как поджаривала хлеб в огне. Она поджаривала хлеб для Полли и Клайва, а иногда и для их друзей, если те не исчезали до завтрака. (Она собирала пустые винные бутылки, аккуратно составляла их и говорила с большой серьезностью: «Тринадцать! Боже ты мой!» – и все смеялись.) Думать долго об огне она избегала: в ее мыслях он внезапно вырывался из-под контроля, и был везде – ревущая гремящая стена, позади которой исчезли трое таких хороших старичков. А до всего этого было что-то вроде нежного пения, от которого она начинала чувствовать себя сразу и грустной и счастливой, но знала твердо, что оно-то и было самым хорошим. Там был ее настоящий дом, давным-давно, далеко-далеко, и она его потеряла навсегда, а где-то внизу сверкало море, а небосвод изгибался вверху, и ветер дул ей в лицо, и все было таким красивым! Наверное, это был рай, думала она.

А теперь – чтение, письмо, арифметика, подружки, болтовня и игры в школе. Открытие заново мира безмятежного, но полного событий. Вначале она была застенчивой, тихой и послушной.

– Какая умница! – сказала мисс Пейн, ее учительница, Полли. – Она делает вам честь! – И Полли просияла.

Со временем она, естественно, стала проказливее и бойчее. Но не скверной, не членом стаи, никогда не присоединялась к мучителям и не позволяла мучить себя – миротворица, с которой хотели дружить все. Учиться было интересно и совсем нетрудно, и она понимала, что это дорога, ведущая вперед. У нее был портативный радиоприемничек, нет, не дешевый, вовсе нет, а из фургона – его ей подарил кто-то из друзей Клайва, и порой она слушала разные беседы и старалась их понять, разобраться в том, что происходит в большом мире далеко отсюда, и вот это было совсем не легко! А когда уставала, то переключалась на эстрадную программу и слушала песни. Телевизора на Дальней ферме не было – не из принципа, а потому что прием из-за холмов вокруг никуда не годился – одни помехи. Так что она читала, и болтала, и бегала вприпрыжку, и рисовала, и опять была счастливой.

Ради Нелл Клайву и Полли прощалось очень многое. Если они сумели произвести на свет такого милого ребенка, то и сами не могли быть совсем уж скверными. А она была еще и талантлива. Когда ей было 9, нарисовала картинку на картонке от пачки «Уитабикса» на конкурс и заняла первое место среди «До десяти лет».

Ну вот, опять мы забегаем вперед. Это ведь еще в будущем, чтобы было что предвкушать. А пока, читатель, оставим Нелл спокойно расти в безопасности и безмятежности на Дальней ферме, пусть о ней заботятся довольно-таки безалаберно.

ТЯЖЕЛЫЕ НОЧИ

Давайте вернемся к Артуру Хокни, которого в последний раз мы видели в ту ночь, когда он сидел с сыном Хелен, а она не вернулась домой. Артуру Хокни доводилось проводить много тяжелых ночей, это само собой разумеется. Такова уж судьба сыщика, работающего для страховых компаний. Он чуть было не замерз насмерть в Антарктике рядом с обломками разбившегося самолета, почти до смерти испугался акул на коралловом рифе, о который пропорол днище танкер, чуть с ума не сошел от пыток, которым его подвергли бандиты, похитившие Шергара, но если бы вы его спросили, какая ночь в его жизни была самой тяжелой (кроме ночи после гибели его родителей), он бы ответил просто: ночь, когда я сидел с сыном Хелен Корнбрук, а она не вернулась домой.

Вот что может сделать с человеком любовь без взаимности! Знала ли Хелен, что Артур ее любит? Вероятно, хотя он и словом не обмолвился. Отношения между ними были абсолютно профессиональными – она наняла Артура разыскивать Нелл. И все-таки (кроме, конечно, адвоката, ведущего ваш бракоразводный процесс!) всегда полезно, чтобы те, кого вы нанимаете, были в вас влюблены. Они берут меньше, а работают усерднее, хотя, бесспорно, они иногда внезапно – и словно бы беспричинно – отказываются дальше на вас работать.

И, бесспорно, для него это было как гром с ясного неба: все годы, пока она и Артур считали Нелл погибшей, Хелен не скупилась на жестокие и злые слова по адресу Клиффорда. Если вы потеряли любовь мужчины, пусть даже из-за собственной неверности, только естественно упражняться в презрении и ненависти к нему, чтобы как-то затушевать всю серьезность своей потери. Спасти лицо и приглушить горе – вот по моему убеждению цель, которая заставляет разведенных с такой ядовитой злобой обрушиваться друг на друга, к большому огорчению своих друзей, которых это шокирует. И Хелен не составляла исключения, а Артур, как ни тонко он разбирался в повадках преступников, в психологии людей, обманывающих, лгущих, убивающих ради выгоды и карьеры, ничего не знал о женском сердце. Как может женщина, которая сегодня ненавидит и поносит мужчину, завтра любить его и восхищаться им? Поразительно!

В тот вечер, когда Артур навестил Хелен, чтобы сообщить, как продвигаются поиски Нелл, и узнал, что ее второй муж, Саймон, в отъезде, внезапно зазвонил телефон, и Клиффорд пригласил Хелен поужинать, он никак не ждал, что она ответит «да». Он никак не ждал, что она попросит его посидеть с ее сыном и, уж конечно, что он тоже ответит «да».

Он не ждал, что она уйдет на всю ночь. Он не ждал, что час за часом в нем будут расти неизбывное горе, гнев и ревность; он не ожидал мучительной боли в груди, которую он было принял за начало болезни, а потом понял, что у него разбилось сердце. И чувствовал он себя не только несчастным, но к тому же еще и дураком. Поистине это была самая тяжелая ночь в его жизни. А потом, когда стало ясно, что Хелен решила снова выйти замуж за Клиффорда, выйти замуж за человека, который причинил ей столько горя, он поклялся бросить поиски Нелл Вексфорд и больше не прикасаться к особой папке «пропавшая девочка».

И все же. И все же. Забудь Клиффорда, забудь Хелен, забудь собственные чувства – и останется не раскрытая тайна, а в природе Артура была заложена потребность разгадывать тайны. И однажды, подчинившись внезапному импульсу, он снова навестил миссис Блоттон. Прошло уже три года с тех пор, как ей выплатили 2 миллиона страховки. Более четырех лет со времени авиакатастрофы, в которой якобы погибли ее муж и крошка Нелл. Достаточный срок, решил Артур Хокни, чтобы Эрик Блоттон счел, что может без опасений воскреснуть – если с самого начала таково было его намерение.

Миссис Блоттон жила в том же самом безопасном домике на том же самом обсаженном деревьями пригородном шоссе (номер его был аж 208), в котором обитала до того, как на нее свалилось нежданное богатство. Одета она была, поклялся бы Артур, в ту же самую твидовую юбку и в тот же самый тонкий красный джемпер, которые он видел на ней четыре года назад. Она осталась такой же худой, некрасивой и нервной – и как прежде он не мог решить, нервничает ли она от сознания своей вины, или потому, что он, Артур, такой черный.

Вы читаете Сердца и судьбы
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ОБРАНЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату