– Вчера вечером мне показалось, что Льюку не очень-то по душе заниматься гостиницей.
Выливая растопленное масло в миску, Консуэла кивнула.
– Он не хотел, чтобы отец ее строил. У них была большая ссора, и Льюк уехал с ранчо, совсем. Вернулся, только когда отец уже умирал. – В глазах толстушки появилась грусть. – Старый мистер О'Делл столько труда в нее вложил, гостиница была целью его жизни. Упокой Господи его душу. – Перекрестившись, она глубоко вздохнула. – А теперь Льюку приходится смотреть и за гостиницей, и за ранчо, вот он и возненавидел гостиницу еще пуще. Думает, отец загнал себя в могилу, вкалывая на нее. У него с гостиницей связаны плохие воспоминания.
– Почему бы ему не закрыть ее?
– Она нужна, чтобы сводить…
– Концы с концами?
– Ну да, – Консуэла кивнула, добавляя ваниль и сахарную пудру в растопленное масло. – Чтобы построить гостиницу, мистер О'Делл заложил ранчо, и теперь Льюку нужно его выкупить. – Добавив в смесь густую сметану, Консуэла принялась размешивать ее деревянной ложкой. – Он нанимает всяких там менеджеров, но они через пару месяцев сбегают.
– А почему?
– Первый оказался воришкой. Второй – как это… некоммутантный?
– Некомпетентный? – Джози не удержалась от улыбки.
– Ну да. Он заявил, что здесь нет никакого продвижения по службе, и смотался. Это было больше месяца назад, и с тех пор мы все ищем ему замену.
Не переставая говорить, Консуэла побрызгала приготовленной смесью рогалики с корицей.
– А пока что Льюку приходится расхлебывать всю эту кашу.
Не успела Джози задать следующий вопрос, как дверь в кухню распахнулась и на пороге появился Льюк; он стоял, держа шляпу в одной руке и заполняя собой весь дверной проем. Шляпа фирмы «Стетсон» давно потеряла свой коричневый цвет и была такой же поношенной, как его джинсы и куртка. Сердце Джози учащенно забилось.
Встретившись с ней глазами, ковбой застыл в дверях. На скулах заиграли желваки.
– Я думал, вы давно уже в Талсе – ублажаете жениха поцелуями в честь примирения.
– С какой стати это пришло вам в голову? – спросила она, продолжая с притворным усердием чистить картошку.
– С такой, что вчера вечером он звонил, а, как известно, маленькие ссоры только сближают любовников.
– Ошибаетесь сразу по трем пунктам. – Девушка бросила очищенную картофелину в миску. – Во- первых, Роберт – мой бывший жених, во-вторых, это была не маленькая ссора.
– Ну хорошо. Два пункта. А третий?
Джози, взявшая в руки очередную картофелину, почувствовала, как краска заливает ей щеки.
– Мы никогда не были любовниками.
Все это Льюк понял уже вчера, когда позвонил Роберт, но он испытал какое-то странное удовольствие, когда девушка сама это сказала. А впрочем, какое мне дело, тут же подумал он, жених, любовник – один черт.
Однако ему не понравилось пренебрежительное отношение Джози к отвергнутому кандидату. Притворяется равнодушной! Он уже встречался с таким явлением: чем больше женщина делает вид, что ей все равно, тем больше она кого-то любит.
Войдя, Льюк бросил шляпу на сиденье одного из стульев и засунул руки в карманы.
– Но он, видимо, что-то для вас значил, если вы собирались за него замуж.
– Родственники втянули ее в эту свадьбу, – поспешила вмешаться Консуэла. – А она его совсем не любила.
Льюк, поначалу не заметивший своего шеф-повара, резко обернулся: Консуэла верна себе, подумал он, уже успела выведать все подробности. Странно, что она поверила в эту версию – обычно толстуха более проницательна. Втянули родственники! Эту барышню трудно во что-нибудь втянуть против ее воли.
Трудно? А ведь я вчера пытался втянуть ее… ну хотя бы в поцелуи, подумал он виновато. Позор. Слава Богу, телефон помешал, а то хорошо бы я выглядел сейчас.
Искоса взглянув на Джози, он только теперь заметил, чем она занимается.
– Что вы делаете, черт возьми? – вскричал он.
– Чищу картофель.
– Я это вижу, но зачем?
– Хочу приносить какую-то пользу.
Самая большая польза, подумал Льюк, какую ты можешь принести, это убраться назад в свою Талсу и оставить меня в покое. Так разворошить мои чувства и мысли! Того гляди, бессонница одолеет.
– Спасибо, но отдыхающим вход на кухню воспрещен. Таково наше правило.
Бросив картофелину в миску, Джози улыбнулась; на щеке мелькнула та самая ямочка, которая всю ночь не давала ему покоя.
