— Они не смогут нас выследить?
— Гроза смыла наши следы. — Керниец покачал головой. — И мы далеко от места стычки.
— Насколько далеко? — настаивал Каландрилл. — Сколько дней назад я был ранен?
— Пять, — сказал Брахт. — И почти все это время ты был в жару. Мы скакали три дня подряд, и вот уже два отсиживаемся здесь.
— Брахт вырезал стрелу, — пояснила Катя, — и зашил рану. Но ты потерял много крови и страдал от лихорадки.
Страшное предчувствие завладело Каландриллом, и он повернул голову и облегченно рассмеялся: рука на месте, хотя и перевязана.
— Ты цел, — сказал Брахт, поняв, что его обеспокоило. — Ты пока еще слаб, но очень скоро поправишься.
— Брахт отличный врачеватель, — добавила Катя. — И прекрасно разбирается в травах. Благодари его за то, что остался жив.
Керниец улыбнулся и скромно сказал:
— Ты мне очень помогла. Да и Каландрилл держался молодцом.
— Благодарю вас обоих, — пробормотал Каландрилл. — Но, может, поедем? Рхыфамун…
— Пусть его, — твердо заявил Брахт. — Мы останемся здесь до тех пор, пока ты не поправишься. Если мы тронемся в путь сейчас, ты можешь потерять руку.
— А для предстоящей драки две лучше, — вставила Катя. — Ты не волнуйся, Рхыфамуна мы все равно догоним через Куан-на'Дру.
Тень набежала на лицо Брахта, но он кивнул и сказал:
— Истинно, — и, улыбнувшись, встал. — Может, поешь? У нас есть оленина.
Каландрилл и не думал о еде, но при упоминании об оленине сообразил, что страшно голоден, и благодарно улыбнулся.
— Все это время мы кормили тебя только бульоном, — сказала Катя. — Мясо с кровью тебе сейчас очень полезно. Ты потерял много своей.
— А откуда оленина? — спросил Каландрилл.
— Брахту удалось подстрелить оленя, — с едва слышным смешком пояснила Катя. — Здесь полно дичи. С тех пор как вошли в этот лес, мы неплохо питаемся.
Каландрилл повнимательнее присмотрелся к местности: поляна была окружена буками и ясенями. Кое- где поднимались величественные дубы. Над головой шелестела филигрань из ветвей и листьев, сквозь которую падали на землю и резвились, словно живые, зеленые блики. Вокруг порхали птицы, в ветвях прыгали белки, воздух был полон ленивого жужжания насекомых. Толстые стволы деревьев толпились словно в лабиринте, укрывая их от враждебных глаз. Ему стало очень спокойно под прикрытием огромных деревьев, словно сам Ахрд взял их под свое покровительство. Здесь только прятаться и поправляться.
— Вот — прервал его размышления Брахт, возвращаясь с олениной, диким луком и несколькими картофелинами. — Поешь. Потом надо будет еще раз осмотреть рану.
Каландрилл принялся есть, удивляясь собственному аппетиту. Управляться одной рукой оказалось вовсе не просто, но он съел почти все и отставил блюдо с довольным вздохом.
Брахт развязал жгут, прижимавший его руку к телу, приспустил рубашку и с помощью Кати снял повязку с плеча. Глазам Каландрилла предстала ярко-красная плоть, и он нахмурился, но, когда керниец дотронулся до заживающей раны, боль лишь отдаленно напомнила ему тот огонь, что бушевал в ней раньше. Брахт добавил воды в какую-то зеленоватую массу, перемешал, щедро наложил на рану и вновь перебинтовал плечо.
— Это необходимо? — спросил Каландрилл, когда Брахт вновь привязал ему руку к телу.
— Да. Еще пару дней этой рукой лучше не шевелить. Вот, выпей.
Каландрилл взял у него из рук кружку, сделал несколько глотков и состроил гримасу — жидкость оказалась на удивление горькой и противной.
— Пей, пей, быстрее поправишься, — усмехнулся Брахт.
— Я и не подозревал, что ты целитель. Каландрилл выпил жидкость и передал ему кружку, чувствуя, как внутри разливается тепло. Веки его отяжелели, и он зевнул.
— Этому в Куан-на'Форе учат с детства. — Голос Брахта долетал до него как сквозь вату. — Просто до сих пор .в этом не было необходимости.
— В Мхерут'йи, когда на меня напал Мехеммед… — Каландрилл еще раз зевнул и так и не закончил фразу.
— Тогда нам помогла настоящая врачевательница, — сказал Брахт едва слышно за ленивым усыпляющим жужжанием насекомых и убаюкивающим журчанием ручья. — Будь у нас сейчас такая, ты бы поправился быстрее. Это просто травы, то, что необходимо знать воину, чтобы продержаться до шамана.
— Все равно у тебя это хорошо получается, — пробормотал Каландрилл и, забыв, что хотел сказать дальше, погрузился в сон. Он не помнил, ответил ли ему Брахт, — под убаюкивающие звуки глаза его закрылись, а голова упала на седло, служившее ему подушкой.
Когда он проснулся, то на поляне уже господствовали совсем другие звуки — над головой ухали филины, а в траве шуршали ночные животные и насекомые. По темно-синему бархату над головой медленно плыли облака с бахромой из серебристого лунного света, складываясь в воздушные замки, каньоны и горы. Бесшумно кружили летучие мыши, а по ту сторону ручья горел небольшой костер, высвечивавший фигуры его товарищей и дразнящий своими запахами. Каландрилл приподнялся, облокотившись на здоровую руку. Брахт, заметив, что он проснулся, принес блюдо с мясом и еще одну кружку травяного настоя. Каландрилл послушно выпил и жадно набросился на еду, не переставая удивляться аппетиту, и вскоре опять с удовольствием погрузился в сон, позволяя лекарству Брахта лечить себя.
Так он провел два дня — ел и спал, а рана от стрелы постепенно затягивалась, разорванные мышцы срастались. Он заставил себя не переживать из-за задержки, понимая, что еще слишком слаб и что нужно набраться сил, прежде чем они продолжат погоню. Он был даже доволен, что может отдохнуть, прислушиваясь к звукам леса, наблюдая за лошадьми и занятиями фехтованием кернийца и девушки. Видимо, лениво думал Каландрилл, настойка Брахта успокаивающая. А может, дело в деревьях, прежде всего в дубах, в которых, если верить Брахту, есть нечто от самого Ахрда. Для Каландрилла шуршание листвы звучало сладкой мелодией, а переливы света, игравшие на земле, успокаивали. На третий день он проснулся бодрым. Сонливость как рукой сняло, он чувствовал себя сильным, готовым встать и попробовать руку.
Брахт позволил ему поесть вместе с ними у костра и немного походить. Он даже отвязал ему руку, но предупредил, что перегружать ее не стоит.
Поначалу у Каландрилла слегка кружилась голова. Но это скоро прошло, и он наслаждался возвращающейся силой и возможностью двигаться. Вместе с силой к нему вернулось и нетерпение. Брахт позволил ему делать некоторые несложные упражнения рукой — мышцам еще предстоит полностью срастись, и не скоро он сможет пользоваться рукой как прежде. Плечо было малоподвижным, но это тоже скоро пройдет, в этом он не сомневался.
— Ты уже можешь скакать, — заключил Брахт через несколько дней. — Только осторожно. Рука будет давать о себе знать до лета.
А лето уже не за горами, подумал Каландрилл. И им вновь овладело нетерпение.
— А если придется драться? — спросил он.
— Надеюсь, не придется, — вздохнул Брахт. — В драке от тебя мало проку.
— Это если стрелять из лука. А с мечом? — настаивал Каландрилл.
— От фехтования тебе тоже лучше пока воздержаться, — заметил Брахт. — Левая рука нужна, чтобы удерживать равновесие, а если придется драться на конях…
Он пожал плечами. Каландрилл нахмурился, понимая, что керниец прав.
— Но мы не можем прятаться здесь до бесконечности, — настаивал он.
— Верно, — согласился Брахт. — Поэтому завтра выступаем.
— Сколько нам еще до Куан-на'Дру?
— Дней семь, если лыкарды не помешают, — ответил Брахт и добавил тише: — И если нас пропустят
