адской темноте. Каландрилл приободрился и прыгнул вперёд, Размахивая клинком, но так, чтобы не никого ранить.
Чудища снова отступили, но он по-прежнему оставался в центре круга. Что будет, если он и впрямь набросится на них? Каландрилл высоко поднял меч, симулируя атаку.
И вдруг один из них заговорил, зарокотал, зарычал как собака, и слова выскакивали из его вонючей, обезображенной пасти, как слюна:
— Напади — и ты умрёшь. Мы умрём, но и ты тоже. Здесь командует наш хозяин. Жди.
Для вящей убедительности существо резко рубануло воздух когтистой лапой. Каландрилл отступил, он ещё не был готов пожертвовать собой. Пока он жив, и, следовательно, у него есть надежда. А вдруг товарищи придут ему на помощь? Вдруг им все-таки удастся отыскать его в этом лесу? Или лучники Чазали обрушат на увагов град стрел? Кто знает? Вдруг Брахт, Катя и все оставшиеся в живых котузены отобьют его у этих зверолюдей? Да и Очен может помочь ему колдовством…
Но Каландрилл тут же отогнал от себя тщетные надежды, вспомнив, что сделала магия Очена с подобными существами. Он вспомнил, что магия, будучи применена против этих существ, убьёт и его. К тому же в битве он видел, что обыкновенный клинок приносит увагам мало вреда. Да и тропинка, по которой они принесли его сюда, слишком узка, чтобы её могли найти люди, а лес слишком дремуч.
Он оказался в ловушке.
Каландрилл опустил меч, дожидаясь сам не зная чего.
Стоять так в окружении полулюдей-полуживотных было жутко, и он начал успокаивать себя психическими упражнениями, которым научил его Очен. Так что там сказал этот увагу? «Здесь командует наш хозяин. Жди». А хозяин их, без сомнения, Рхыфамун. Но почему колдун не приказал убить его?
Скорее всего, потому, что уготовил ему судьбу более тяжёлую, чем простая смерть. Каландрилл вспомнил о той силе, что волокла его через эфир, о диком страхе, овладевшем его душой, когда она оказалась совсем рядом с Фарном. Вот судьба куда как более страшная, чем смерть, — «жить» вечно, под гнётом Безумного бога. Во рту у Каландрилла пересохло, по телу пробежала дрожь.
Он отчаянно пытался взять себя в руки и едва слышно, как шуршание листвы, произносил заклятия, кои должны были оградить его душу и не позволить никому украсть её, кои уберегли бы её от колдовского нападения.
Увагу, который только что говорил с ним, вдруг окаменел: плечи его выпрямились, отвратительная морда поднялась к небу, затянутому облаками, и он издал вопль. Когтистые лапы сжимались и разжимались, тело вдруг забилось в конвульсиях и начало изменять свой вид. Зверь стал превращаться в воина- джессерита. Стальная вуаль была отброшена с его лица, смотревшего на Каландрилла со злорадной усмешкой.
Каландрилл почувствовал запах миндаля, который забил собой вонь, исходившую от мерзких существ. Монстр все больше и больше превращался в джессерита.
Каландрилл напрягся, перенося вес на здоровую ногу и держа меч на изготовку. Он уже понял, он уже знал, что —
Рхыфамун сухо рассмеялся и сказал:
— В хорошенький же ты влетел переплёт. Воспользуйся мечом, и ты умрёшь. И я выйду победителем. А не воспользуйся ты им, и мои киски выдерут из тебя одну за другой все конечности. Ты знаешь, на что они способны. Такой смерти ты хочешь? Впрочем, это неважно. Главное, что я победил. Победа и «Заветная книга» за мной, а следовательно, и весь мир. Дай мне только пробудить Фарна, и тебе уготованы страдания, кои ты себе и представить не можешь.
Колдун расхохотался. Или увагу? Они оба лишь временно занимали это тело. Каландрилл зарычал совсем как бешеные оборотни. Ненависть и ярость напрочь вытеснили из него страх и грусть.
— Что ты предпочтёшь? — продолжал Рхыфамун. — Одна из смертей, о коих я говорю, видимо, наступит быстрее, чем другая, но в любом случае путешествию вашему конец. В уединённом местечке, где труп твой даже никто не найдёт. Горько тебе, Каландрилл ден Каринф? Понимаешь теперь, каким глупцом ты был, когда воспротивился мне и пробуждению Фарна?
— Нет! — воскликнул Каландрилл.
Это был и вызов и отрицание одновременно. Но в ответ — лишь насмешливый хохот. Облачённый в доспехи джессерит пожал плечами, а с ним и вмещавший его в себя увагу.
— Нет? Как это нет? А что тебе остаётся, кроме смерти? Тебе остаётся только умереть с сознанием того, что делу вашему пришёл конец, а я победил. Со временем твои союзники тоже умрут — и керниец, и вануйка, и выскочка-колдун, вызвавшийся помогать вам. Все они умрут, а я пробужу моего господина и буду стоять подле его правой руки. А ты? Твоё тело сгниёт здесь, разрубленное твоим собственным мечом или разорванное моими слугами, а дух твой будет терзаться страданиями, кои ты и представить себе не можешь. Пока, по крайней мере, ибо очень скоро ты познаешь их сполна. — Вновь раздался леденящий кровь презрительный хохот. — Ну, и чем же тебя наградила твоя богинька? Этот меч — твоё проклятие. От него ты и умрёшь.
— Если прежде не разрублю тебя, — прорычал Каландрилл. — Что тогда, колдун? Дера придала моему клинку священную силу, и стоит мне проткнуть им тело, в кое ты забрался, как душонке твоей придётся плохо.
Увагу, который был теперь Рхыфамуном в форме джессерита, расхохотался, забрызгав слюной лицо Каландрилла. Каландрилл ждал.
— Ты брал уроки колдовства? У того самого колдуна, который тебе уже однажды помог? Мой дух, говоришь? Надеешься причинить мне вред в эфире? Ты слишком много о себе возомнил, мальчишка! Неужели полагаешь, что несколько уроков и миллионная доля того, что я собирал в течение веков, помогут тебе? Я повторяю — нет. Ударь — и ты покончишь с собой.
Каландрилл лихорадочно вспоминал все, чему учил его Очен. Ему нужно было выиграть время, потому вслух он сказал, хотя и сам не верил в то, что говорит:
— Твой дух влез в созданное тобой существо. Ты растворился в нем. Посему если я ударю, то ударю по тебе. И что тогда, Рхыфамун? Или ты считаешь себя более великим, чем Молодые боги?
— Именно. Я более великий, — произнесло существо с обескураживающей уверенностью. — Ещё до того, как удар твой достигнет цели, меня уже здесь не будет, и клинок, благословлённый твоей омерзительной богиней, разрубит лишь плод моего творения, а это будет твоим концом и концом вашего путешествия. Клянусь кровью Фарна, мальчик. Ты видел, на что способны эти существа? Ты проиграл. И всему, чего ты добился, здесь придёт бесславный конец. Так что ударь — или, может, все-таки науськать их на тебя? Мне все равно.
— По-моему, ты боишься, — сказал Каландрилл.
— Боюсь? — Непотребный хохот наполнил поляну, отскакивая от деревьев. — Я боюсь? Ударь, ты, глупец.
— Получай! — выкрикнул Каландрилл и рубанул клинком по смеющемуся лицу.
Глава десятая
В этот момент Каландрилл забыл, что такое страх, настолько всепоглощающей была наполнившая его ярость. Он знал только одно: в увагу дух Рхыфамуна. Юноша неколебимо верил в Деру и её братьев и потому надеялся, что этим ударом выбьет его из чужой оболочки. То, что тем самым он обрекал на смерть и себя, не имело значения. Самое главное — уничтожить колдуна. Даже если он не уничтожит душу Рхыфамуна, а лишь обречёт её на вечные скитания — этого уже будет достаточно. Очен и вазирь-нарумасу в Анвар-тенге отловят позже его душу в эфире. Отдать жизнь ради того, чтобы помешать колдуну осуществить свои гнусные замыслы, казалось ему невеликой жертвой.
Время словно остановилось. Два его существа — духовное и физическое словно разделились, и вот он уже наблюдает за собой как бы со стороны: клинок его опускается на череп животного, в которое вселился Рхыфамун.
В красных глазах увагу промелькнул неподдельный ужас, а в рыжевато-коричневых глазах джессерита засверкало торжество. Каландрилл чувствовал запах пота и миндаля, он слышал насмешливый хохот. Тело оборотня задрожало, дух Рхыфамуна оставил его, прежде чем меч Рхыфамуна опустился на него. Каландрилл понял, что проиграл, что едва меч коснётся черепа оборотня, как сам он умрёт, триумвират их распадётся и миссия их не будет исполнена.
