– Леди? – Она обернулась и увидела Локлана, юного оруженосца. Он держал кувшин, тазик и полотенца. – Вы позволите? – Он склонил голову и стал лить душистую воду на ее протянутые руки.
Линнет поблагодарила его, а затем помогла вымыть руки Робби.
Сердце ее сжималось при виде могущественного лорда Маккензи. Появление сына не вызвало бы у него такую бурю чувств, если бы он не любил ребенка.
Линнет очень надеялась, что сможет открыть ему глаза и достучаться до его сердца, что он примет малыша, независимо от того, чья кровь течет в его жилах.
Только после этого она скажет ему всю правду.
Кто-то тихонько потянул ее за рукав.
– Может быть, мне уйти, леди? – В широко раскрытых глазах Робби была тоска покинутого нелюбимого ребенка. – Мне не надо было приходить к высокому столу.
– Какие глупости, – возразила Линнет. – Придет время, и ты сам станешь хозяином замка. Все вожди кланов, настоящие и будущие, должны сидеть за высоким столом. – Она взглянула на супруга: – Я правильно говорю?
Мышцы его лица напряглись, и он какое-то время молчал.
– Да, таков обычай, – ответил он наконец.
– Будь уверен, сынок, здесь твое настоящее место, как и мое, – твердо сказала Линнет, погладив Робби по головке.
– Ты сказала «сынок», – шепнул ей на ухо Дункан. – А так ли это на самом деле?
Повернувшись к нему, Линнет заметила в его глазах невысказанную боль.
– Пока не знаю, милорд, – солгала она, моля всех святых направить ее на истинный путь. – Мне надо чаще видеть вас вместе с Робби.
Лицо Дункана стало темнее тучи.
– А по-другому нельзя? Попробуй! У тебя дар провидицы.
– Милорд, мой дар не понадобится, стоит вам заглянуть в собственное сердце, – прошептала она, не думая о том, что может еще больше его разозлить. – Хотя, говорят, у вас нет сердца.
Англичанин предложил Робби вафли в сахаре, и Линнет повернулась к мужу спиной, опасаясь, как бы тот не ранил сына неосторожным словом.
Всем своим существом она ощущала, как он давит на нее. Хорошо, что он не собирается спать с ней, этот бессердечный Дункан Маккензи. Уж лучше остаться девственницей до конца дней.
Говорят, своя ноша не тянет. Но Линнет сейчас сильно сомневалась в этом. Справится ли она с делом, за которое взялась?
Внутренний голос подсказывал ей, что оба они, и сын и отец, нуждаются в ней и оба страдают.
Но сможет ли она помочь, не причинив боль одному из них?
И не погубит ли при этом себя?
Может, не стоило вмешиваться в их отношения?
Робби устроился поудобнее у нее на коленях, и это наполнило ее душу теплом и придало ей уверенности. Она заметила, что Робби, не отдавая себе в том отчета, копирует отца, глядя прямо перед собой и положив на коленки крепко сжатые кулачки.
Мальчик упорно смотрел на кружку козьего молока, которую поставил перед ним слуга, и его лицо, так похожее на отцовское, было бледным и напряженным. Он старался не смотреть на отца, так же как отец на него.
Его детская непосредственность наполнила ее счастьем, которого она прежде не знала, сердце раскрылось для любви.
Дункан незаметно поглядывал в сторону сына, и это давало Линнет надежду на то, что их сближение все же возможно.
Но как бы ни развивались события, Линнет всегда будет благодарна Маккензи за то, что он дал ей возможность стать любящей матерью для его сына.
Она осторожно убрала прядь волос со лба Робби и поклялась отдать мальчику всю свою любовь и заботу, на какую только способна. Сколько Линнет себя помнит, она всегда верила, что ничего не происходит просто так. У всего есть свои причины.
Просто сразу этого не понять, но время всегда все расставляет по своим местам. Она нужна сыну Дункана Маккензи, и если небу угодно, чтобы она помогала, малышу, она выполнит свое предназначение.
Что-то подсказывало ей, что и сама она нуждается в этом мальчике.
– У тебя очень красивый пояс, Робби, – заметила она, пытаясь снять его напряжение. – Никогда не видела такого.
Мальчик улыбнулся, но улыбка тут же исчезла с его лица.
– Фергус сделал его для меня, – ответил малыш.
– А кто такой Фергус?
– Папин дворецкий, – прошептал Робби. – И этот плед тоже сделал он.
