небось, все три трахаться для собственного удовольствия. Девицы, конечно же, были соблазнительные, симпатичные, современные, но стоили две тысячи франков за вечер; в конце концов, это становилось унизительным. Как он дошел до такой жизни? Надо бы завести друзей, бывать в обществе, работать поменьше. Он вспомнил про клубы «Афродита», и впервые ему пришло в голову, что начальство может и не одобрить идею; общественное мнение во Франции порицало сексуальный туризм. Можно было, конечно, представить Легану проект в смягченном виде; но Эспиталье не проведешь, он обладал пугающей проницательностью. А какой другой выход? Ориентируясь на среднего клиента, они не выдерживали конкуренции с «Club Med», и Жан Ив готов был это доказать. Порывшись в ящиках письменного стола, он нашел свод корпоративных принципов «Авроры», составленный десять лет назад ее основателями и вы вешенный во всех гостиницах.
Он отчетливо увидел, что вся эта тошнотворная дребедень как нельзя лучше подходит для сети хорошо организованных борделей; тут можно попытаться сыграть на пару с немецкими туроператорами. Многие немцы без всяких на то оснований продолжали считать Францию страной галантности и искусства любви. Если крупный немецкий туроператор согласится внести клуб «Афродита» в свой каталог, это поднимет их на новую ступень; такого еще ни одной французской фирме не удавалось. Он поддерживал контакт с Неккерманом, которому собирался продать клубы в странах Магриба; кроме того, существовала компания ТТЛ, отклонившая их предыдущее предложение, поскольку занимала прочные позиции в нижней части ценовой шкалы; возможно, их заинтересует более специализированный проект.
11
Он попробовал связаться с ними прямо в понедельник утром, и удача ему улыбнулась: Готфрид Рембке, председатель совета директоров ТТЛ, собирался в начале следующего месяца во Францию; в один из дней своего пребывания в Париже он готов был с ними пообедать. Если бы в оставшееся до встречи время они изложили свой проект письменно, он бы его с удовольствием изучил. Жан Ив пошел сообщить эту новость Валери: она только рот раскрыла. Годовой оборот ТТЛ составлял двадцать пять миллиардов франков, в три раза больше, чем у Неккермана, в шесть раз больше, чем в «Нувель фронтьер»; это был крупнейший в мире туроператор.
Вся неделя ушла на то, чтобы подготовить технико-экономическое обоснование проекта. Значительных капиталовложений он не требовал: обновить кое-что из мебели, отделку помещений изменить, разумеется, полностью, сделать интерьер более «эротичным» – в документах они единодушно решили употреблять термин «галантный туризм». Но главное, они ожидали существенного сокращения расходов: не нужно организовывать спортивные мероприятия и развлечения для детей; не нужно выплачивать зарплаты дипломированным патронажным сестрам, инструкторам по серфингу, специалистам по икебане, эмали или росписи по шелку. Жан Ив прикинул бюджет и с удивлением обнаружил, что с учетом амортизации и всего такого годовая себестоимость клубов снижалась на 25 процентов. Он пересчитал трижды, но результат получался один и тот же. Между тем, он намеревался повысить тарифы на 25 процентов по сравнению с нормой по данной категории, то есть, грубо говоря, приблизиться к стандартам «Club Med». Таким образом, прибыль одним махом возрастала на 50 процентов. «Твой приятель – гений», – сказал он Валери, когда она заглянула к нему в кабинет.
В «Авроре» все последнее время ощущалась нервозность. Побоища, вроде субботнего, случались в Эври не впервые, но итог – семеро убитых – всех ошеломил. Многие сотрудники, особенно те, кто работал на фирме с самого ее основания, жили по соседству. Для них, одновременно с возведением офиса, были сооружены многоквартирные дома; потом некоторые взяли ссуды и построили себе виллы.
– Мне жаль этих людей,– сказала Валери,– искренне жаль. Они все мечтают поселиться на старости лет в каком-нибудь тихом провинциальном городке, а теперь у них возникнут большие проблемы с переездом. Я говорила, например, с телефонисткой: ей осталось до пенсии три года; она хотела бы купить дом в Дордони, откуда сама родом. Но там сейчас вовсю селятся англичане, и потому цены даже на самую жалкую лачугу выросли баснословно. Здесь же цена ее дома рухнула в один день: все узнали, что это опасное предместье; больше чем, за треть стоимости дом не продать. Еще меня поразили секретарши на третьем этаже. Я зашла к ним в половине шестого напечатать одну бумагу; они все что-то искали в Интернете: оказалось, выбирали продукты. Ходить вечером по магазинам они боятся; с работы – прямиком домой, запираются и ждут, когда им доставят заказ.
В последующие недели психоз не ослаб и даже продолжал нарастать. Пресса только и твердила что о зарезанных преподавателях, изнасилованных учительницах, пожарных машинах, взорванных бутылками с «коктейлем Молотова», инвалидах, выброшенных в окно электрички из-за того, что косо взглянули на главаря банды. Газета «Фигаро» с наслаждением нагнетала обстановку; почитать ее, так создавалось впечатление, что мы на пороге гражданской войны. Понятно, начиналась предвыборная кампания; если Лионеля Жоспена и было в чем упрекнуть, то как раз в нерешенной проблеме безопасности. Впрочем, маловероятно, чтобы французы могли снова проголосовать за Жака Ширака: он выглядел таким кретином, что одним своим видом наносил урон престижу страны. Когда этот глуповатый детина, заложив руки за спину, посещал сельскохозяйственную ассоциацию или присутствовал на встрече глав государств, на него было больно смотреть, всем сразу становилось за него неловко. Левое правительство, явно неспособное остановить рост насилия, держалось хорошо: проявляло скромность, соглашалось, что статистика печальна, даже угрожающа, призывало не использовать ее в политических целях, напоминая, что и правые в свое время успехов на этом поприще не добились. Только однажды у них вышел срыв: некто Жак Аттали опубликовал дурацкую статью, где утверждал, что бесчинства молодежи в рабочих поселках есть в действительности «крик о помощи»; что витрины в торговом комплексе Ле Аль и на Елисейских полях «в глазах неимущих выглядят непристойно». Не следовало, мол, забывать и о том, что население предместий – это «пестрая мозаика народов и рас, которые привезли с собой свои традиции и верования, чтобы переплавить их в новую культуру и воссоздать искусство жить сообща». Валери посмотрела на меня с удивлением: впервые я рассмеялся, читая журнал «Экспресс».
– Если Жоспен хочет, чтоб его избрали,– сказал я, протягивая ей статью,– ему следует заткнуть этому писаке рот до второго тура.
– Я смотрю, ты становишься стратегом…
Смех смехом, но общее беспокойство начинало передаваться и мне. Валери теперь снова засиживалась на работе допоздна, раньше девяти, как правило, не возвращалась; я начал подумывать, не обзавестись ли оружием. Вспомнил об одном типе – брате художника, чью выставку я организовывал два года назад. Парень не то чтобы принадлежал к преступному миру, но кое-какими сомнительными делишками иногда занимался. По натуре он был изобретатель, мастер на все руки. Недавно, например, он рассказал брату, что нашел способ изготовлять фальшивые удостоверения личности – а власти-то уверяли нас, что документы нового образца полностью защищены от подделок.
