пришел шум и дым, зато суета радовала глаз после однообразной панорамы пустынного моря, лишь изредка оживляемой то одним, то другим кораблем на горизонте. Лин ни разу не бывала в Александрии и теперь размышляла, позволит ли ей Морган сойти на берег. Она вдруг опять разозлилась: с какой это стати он должен ей что-то запрещать или разрешать? Она уже преподала ему урок эмансипации, так что еще один не помешает.
Израильские студенты пересаживались здесь на судно до Америки и потому устроили нечто вроде прощального ужина для всех пассажиров и команды. Портовый ресторан оказался значительно более оживленным, чем рестораны Англии. Потные музыканты наигрывали восточные мелодии на незнакомых инструментах, и музыка эта казалась Лин почти какофонией. Народу было много, и им пришлось жаться друг к другу вокруг небольшого столика. Музыку, казалось, никто и не слушал — посетители громко разговаривали, и шум стоял невообразимый. Лин, сидящая между Морганом и одним из студентов, с любопытством осматривалась по сторонам.
— Нравится? — спросил Морган.
— Восхитительно, — восторженно улыбнулась Лин. — Можно мне что-нибудь вон из того? — попросила она, указывая на соседний столик, уставленный разноцветными соблазнительными коктейлями.
— Ради Бога!
Морган, пивший виски, подал ей коктейль, с интересом наблюдая за ее первым глотком.
— Ну и как?
— Ничего.
В действительности же Лин была разочарована — коктейль оказался слабее, чем она ожидала, и слишком уж приторным.
В зале было душно от множества посетителей. Они выпили еще и разговаривали, стараясь перекричать шум. Вдруг все стихло — на сцене появилась певица, исполнявшая западные песни, затем ее сменили танцовщицы. Лин не очень понравился танец живота, но мужчины, которых здесь было значительно больше, чем женщин, смотрели на танцовщиц с неприкрытым вожделением. Одна — с распущенными волосами до талии и в розовом с блестками наряде — так, ничего особенного! — изгибаясь всем телом, подошла к краю сцены, совсем рядом с их столиком. Лин с интересом наблюдала за реакцией публики. Женские лица были особенно выразительны — за внешним осуждением в их глазах светилась явная зависть. Двое среднего возраста мужчин и студенты вовсю хлопали в ладоши, а моряки, видавшие такое не один раз, делали вид, будто им это все уже приелось, но от Лин не ускользнуло, как изменилось выражение их лиц под влиянием эротического танца. Она украдкой посмотрела на Моргана — тот сидел развалясь, с довольной ухмылкой, но без малейшего намека на вожделение. Почувствовав на себе ее взгляд, он обернулся и, как ей показалось, мгновенно понял, о чем она думает. Он широко улыбнулся и потянулся к ее руке. Несколько мгновений он нежно, словно играя, перебирал ее пальчики и вдруг, поднеся ее руку к губам, перевернул и поцеловал ладонь, не спуская с Лин насмешливых голубых глаз.
Сердце у нее бешено заколотилось, пальцы непроизвольно сжались, и уже в следующую секунду она попыталась отдернуть руку, но Морган не отпустил. Не сводя с него глаз, она вдруг почувствовала себя так, словно вокруг них никого нет, словно музыка — это биение ее сердца, пульсация ее крови, а аплодисменты — звон у нее в голове. Насмешливая улыбка медленно сошла с лица Моргана, и время вдруг остановилось. Он сосредоточенно и безотрывно смотрел на Лин. Пальцы его так сжали ее руку, что в обычном состоянии она бы вскрикнула от боли, но сейчас даже не замечала этого. Мелодия вдруг взвилась кверху, и Морган неожиданно отпустил ее руку. Он отвернулся, аплодируя вместе со всеми, однако вид у него был немного растерянный. Лин, тяжело дыша, тоже повернулась к сцене и захлопала. Как же раньше эта музыка могла ей не нравиться? Ведь это же самая сладкая музыка в мире!
Когда они вышли из ресторана и стали рассаживаться в два такси, было уже совсем поздно. Лин пришлось сесть на заднее сиденье на колени к Моргану, хотя она и не понимала, как это произошло. Да, впрочем, это и не имело значения — она была счастлива, что так получилось. Он обнимал ее за талию, поддерживая теплой и сильной рукой, а под собой она чувствовала его твердые бедра. Голова уперлась в потолок, и Лин пришлось положить ее Моргану на плечо.
— Распутница, — прошептал он ей на ухо.
Лин тихо рассмеялась и приняла более удобное положение, дав ему возможность вздохнуть. Она почувствовала его напряжение и возликовала оттого, что явно ему небезразлична.
Едва уловимый запах мускуса, исходивший от его кожи, щекотал ей ноздри, пробуждая древнее, как мир, чувство, которое постепенно заполняло ее целиком. Она с трудом сдерживалась, чтобы не обвить его шею руками и не прильнуть к нему в поцелуе. Как бы ей хотелось почувствовать на себе тяжесть его тела! Желание, с каждой секундой нараставшее в ней, требовало удовлетворения. Но в такси было еще четыре человека — два офицера и две девушки, одна из которых, глупо, как ребенок, хихикая, сидела на коленях у Тима Браунинга. Рядом с ней Лин выглядела совсем взрослой. До порта было далеко, и когда наконец она выбралась из такси, то чувствовала себя очень неуверенно. Видимо, коктейль оказался значительно крепче, чем она думала. Она пошатнулась, и Морган обнял ее за талию.
— Осторожно! — Он помог ей подняться по трапу и довел до пассажирской палубы. — Тебе, пожалуй, надо пойти спать.
— Нет, не хочу. — Лин сняла его руку с талии, но не выпустила ее. — Пойдем считать звезды, — предложила она высоким от возбуждения голосом и потянула его за собой. Без особого энтузиазма Морган пошел за ней на нос судна, в солярий со стеклянными стенами. Шезлонги сейчас были сложены и стояли у стены. Горел свет, но Лин, потянувшись, щелкнула выключателем. Теперь их освещала только луна. Лин повернулась к Моргану и положила руки ему на плечи, откинув назад голову, словно приглашая к поцелую. Губы ее раскрылись. Он взял ее за руки и смотрел на нее сверху вниз, не торопясь целовать.
Лин нетерпеливо придвинулась к нему, обнимая его за шею, и даже привстала на цыпочки. Губы их на мгновенье соприкоснулись.
Закрыв глаза, она плотнее прижалась к нему, пьянея от его близости. Внезапно Морган отпустил, почти оттолкнул ее.
Раскрыв глаза, Лин обескураженно посмотрела на него.
— Что? Что случилось?
— Иди спать, Лин, — довольно резко ответил Морган. — Ты сама не ведаешь, что творишь.
Она возмущенно вздернула голову, но тут же ухватилась за леер, почувствовав головокружение.
— Ты хочешь сказать, что я еще не доросла? — спросила она.
— Ты слишком много выпила. А мне не нравится, когда девушка находится в таком состоянии, — ответил Морган.
— Я вовсе не пьяна, — воскликнула Лин, не отпуская, однако, леер. — Да и не такая уж я зеленая, — добавила она с намеком.
— Да ну? — дрогнувшим голосом спросил Морган и, взяв ее за руку, зло посмотрел ей в глаза. — Как- нибудь проверю. Но я привык сам добиваться того, чего хочу. Ясно?
В мгновение ока она протрезвела, но все еще не понимала, что он хочет сказать. Выражение его лица было настолько серьезно, что она окончательно растерялась и, судорожно сглотнув, кивнула. Столь же неожиданно, как и раньше, Морган вдруг улыбнулся.
— Я провожу тебя до каюты. Боюсь, утром ты будешь плохо себя чувствовать.
Однако на следующий день Лин чувствовала себя прекрасно. Правда, она едва не проспала момента, когда израильские студенты, выглядевшие далеко не лучшим образом, сошли с судна. Увидев ее, Морган не поверил своим глазам.
— Что, даже голова не болит? А я-то думал, ты выйдешь из строя как минимум на день.
— Я же говорила, что не настолько пьяна, как тебе показалось, — бросила Лин, слегка покраснев от воспоминаний о прошлой ночи.
Он скользнул взглядом по ее лицу, нахмурился и отвернулся, чтобы помахать рукой студентам.
До самого обеда он играл в теннис, а потом они всей компанией отправились на экскурсию по городу, и Морган уделял ей столько же внимания, сколько и другим женщинам. Это задело и даже разозлило ее. Внезапно она поймала на себе его взгляд, и Морган подмигнул ей. Она смутилась, но потом сообразила, что в этой компании им предстоит плыть еще несколько недель и что на судне им вряд ли удастся надолго
