плечами и полным отсутствием боков и зада. Годы, проведенные в седле, не сделали его кривоногим. Наоборот — ноги были так прямы, что его джинсы, вылинявшие от солнца и стирок до бледно-голубого цвета, стояли гладкими трубками, как пустые.
Тод понимал, почему Фей считает его красивым. У него было двухмерное лицо, которое мог бы нарисовать одаренный ребенок при помощи линейки и циркуля. Подбородок у него был совершенно круглый, широко расставленные глаза — тоже круглые. Его тонкий рот лежал под прямым углом к прямому тонкому носу. Красный загар, ровный по тону от корней волос до горла, был словно наведен морилкой и довершал его сходство с чертежом.
Тод как-то сказал Фей, что Эрл — круглый болван. Она, смеясь, согласилась, но заметила, что он криминально красив — это выражение она подцепила в колонке сплетен киногазеты.
Встретив ее однажды вечером на лестнице, Тод предложил ей пойти пообедать.
— Не могу. У меня свидание. Но могу вас взять с собой.
— С Эрлом?
— С Эрлом, — передразнила она, потешаясь над его досадой.
— Нет, благодарю.
Она неправильно истолковала его слова — может быть, нарочно, — и сказала:
— Сегодня он угощает.
Эрл постоянно был без денег, и когда бы Тод ни пошел с ними, платить приходилось ему.
— Да не потому, черт возьми, — вы прекрасно понимаете.
— Разве? — лукаво удивилась она и с полной самоуверенностью добавила: — В пять подходите к Ходжу.
Ходжу принадлежала шорная лавка. Когда Тод пришел туда, он застал Эрла на посту — стоящего, как обычно, и смотрящего, как обычно, на вывеску напротив. Он был в своей четырехведерной шляпе и сапогах с высокими каблуками. На левой руке его висел аккуратно сложенный темно-серый пиджак. На нем была синяя рубаха в крупный, величиной с монету, горошек. Рукава рубахи были не закатаны, а поддернуты до середины предплечий, где и удерживались декоративными розовыми резинками. Руки были того же ровного красного тона, что и лицо.
— Здоров, — ответил он на приветствие Тода.
Тод находил его западный говор забавным. Услышав его в первый раз, он ответил: «Здорово, незнакомец» — и очень удивился тому, что Эрл не почувствовал насмешки. Даже когда Тод начал толковать про «соловых», «лончаков», «людишек, которые пошаливают», Эрл воспринимал его всерьез.
— Здоров, напарник, — сказал Тод.
Рядом с Эрлом находился еще один житель Дальнего Запада в большой шляпе и сапогах; он сидел на корточках и энергично жевал тоненький прутик. За спиной у него стоял облезлый картонный чемодан, перевязанный толстой веревкой с профессионального вида узлами.
Вскоре после Тода подошел еще один человек. Подвергнув подробному осмотру изделия в витрине, он повернулся и стал смотреть на другую сторону улицы, как те двое.
Он был средних лет и смахивал на берейтора из скаковой конюшни. Все его лицо было покрыто сетью мелких морщинок, словно он спал на мотке проволоки. Он очень обносился и, видимо, уже продал свою большую шляпу, но сапоги еще были на нем.
— Здоров, ребята, — сказал он.
— Здорово, Хинк, — сказал хозяин картонного чемодана.
Тод не знал, относится ли приветствие и к нему, но на всякий
случай ответил:
— Привет.
Хинк пнул чемодан.
— Далеко собрался, Калвин? — спросил он.
— В Азусу, на родео.
— Кто устраивает?
— А, какой-то, зовет себя Джек-с-Оврага.
— Этот аферист!.. Ты едешь, Эрл?
— Не.
— Кушать-то надо, — сказал Калвин.
Хинк, прежде чем снова заговорить, тщательно обдумал полученные сведения.
— Моно делает нового Баки Стивенса, — сказал он. — Уил Ферис говорит, им нужно больше сорока наездников.
Калвин повернулся и поднял глаза на Эрла.
— Пегий жилет при тебе еще? — хитро спросил он.
— А что?
— На стопаря тебя в нем возьмут без всяких.
Тод понял, что это — какая-то шутка, потому что Хинк и Калвин крякнули и звонко шлепнули себя по ляжкам, а Эрл насупился.
Снова наступило долгое молчание, потом заговорил Калвин.
— А что, у папаши твоего еще есть коровы? — спросил он Эрла.
Но Эрл теперь был настороже и не ответил на вопрос.
Калвин подмигнул Тоду — медленно и основательно, исказив
половину лица.
— Видишь, Эрл, — сказал Хинк. — Скотина у папаши есть. Подался бы ты до дому.
Раздразнить Эрла не удавалось, поэтому на вопрос ответил Калвин:
— Не подастся он. Его в овечьем вагоне попутали — в резиновых сапогах.
Это тоже была шутка. Калвин и Хинк хлопнули себя по ляжкам и засмеялись, но Тод видел, что они ждут чего-то еще. Эрл неожиданно, даже не откачнувшись, выбросил ногу и крепко лягнул Калвина в крестец. В этом и была соль шутки. Ярость Эрла привела их в восторг. Даже Тод засмеялся. Внезапный переход Эрла от апатии к действию, без обычных промежуточных стадий, был смешон. Серьезность его гнева была еще смешнее.
Немного погодя подъехала на своем помятом форде Фей и остановилась у обочины шагах в десяти. Калвин и Хинк помахали ей, а Эрл не шелохнулся. Спешка была несовместима с его достоинством. Он двинулся с места не раньше, чем Фей дала гудок. Тод пошел следом за ним.
— Привет, ковбой, — весело сказал Фей.
— Здорово, солнышко, — протянул он, бережно снимая шляпу и еще бережнее надевая.
Фей улыбнулась Тоду и жестом предложила им занять места. Тод сел сзади. Эрл развернул висевший на руке пиджак, похлопал ладонью, чтобы расправить морщинки, потом надел, одернул воротник и разгладил лацканы. После этого он уселся рядом с Фей.
Она рывком взяла с места. Добравшись до Ла-Бреа, они свернули направо, к Голливудскому бульвару, а по бульвару поехали налево. Тод видел, что она краем глаза наблюдает за Эрлом и что он готовится заговорить.
— Ну, трогай, — поторопила она его. — В чем дело?
— Слышь, солнышко, денег у меня нет на ужин.
Она надулась.
— Я же сказала Тоду, что угощаем мы. Сколько он может нас угощать?
— Все нормально, — вмешался Тод. — В другой раз. У меня много денег.
— Ну нет, — сказал она, не оглянувшись. — Мне это осточертело.
Она свернула к обочине и резко затормозила.
— Вечно одно и то же, — сказала она Эрлу.
Он поправил шляпу, поправил воротник, рукава и ответил:
— В лагере у нас есть пожрать.
— Бобы, что ли?
— Почему?
Она ткнула его в бок:
