социалистами, не забыв при этом сделать остановку в Дамаске, чтобы купить материал из верблюжьей шерсти на пальто для Тито.
Другой старый товарищ по партии, Моше Пьяде, на просьбу генсека привезти ему какой-нибудь подарок из зарубежной поездки ответил в том духе, что он сражался в годы войны не для того, чтобы в последние годы жизни выступать в роли мальчика на побегушках.
В 1953 году Тито лично отправился с государственным визитом в Великобританию, вызвав тем самым немалый гнев у своего давнего антагониста Ивлина Во, написавшего Нэнси Митфорд буквально следующее:
Я становлюсь русским державником – это как реакция на политиков. Ведь плоха не сама Россия, а коммунизм. Наша политика заключается в том, чтобы подкармливать маленькие государства с тем, чтобы они оставались коммунистическими, но ссорились с Россией.
Если они станут коммунистическими, это не страшно, это лучше, чем если бы Россия управляла ими. Великие империи никогда не ищут войны, у них все силы уходят на администрирование. Наши теперешние беды исходят от Клемансо, разрушившего Австро-Венгерскую империю. Единственный верный способ начать третью мировую войну это способствовать возникновению полудюжины атеистических полицейских государств, преисполненных самодовольно-глупых идей национализма и жажды власти[408].
Тито выстоял под нападками тори и протестами римско-католической церкви против продолжавшегося заключения Степинаца, ставшего уже кардиналом.
1953 год начался избранием Тито президентом Югославии. Тремя вице-президентами стали Кардель, Ранкович и Джилас.
6 марта 1953 года, за несколько дней до начала визита в Лондон, Тито узнал о смерти Сталина – человека, которому он когда-то поклонялся, а потом стал презирать.
Спустя семь или восемь месяцев Тито сказал о Сталине следующее: «Просто невероятно, как быстро забыли такого человека»[409].
В том же году весь мир стал свидетелем публикации и последующего триумфа книги Дедиера «Тито рассказывает» – не жития святого, а проникнутой симпатией биографии югославского лидера, в большей части которой повествование велось от первого лица.
Хотя книга Дедиера многое приглаживает, кое-что пропускает, а порой и откровенно искажает многие эпизоды биографии Тито, даже сегодня поражает то, сколь многое она открывает нам.
В особенности изумляет то, что Тито развенчал культ личности Сталина больше чем за три года до откровений Хрущева и за двадцать лет до солженицынского «Архипелага ГУЛАГ».
Ближе к концу своей книги Дедиер повествует о повседневной жизни великого человека, проживавшего в доме № 15 по Румынской улице (а не в бывшем королевском дворце, как это иногда утверждалось в зарубежной прессе).
Он вставал в 5 часов утра летом, и в 7 – зимой, делал зарядку по шведской системе и в любую погоду совершал прогулку по парку, завтракал Тито кофе с булочками, иногда съедал омлет, на обед и ужин предпочитал блюда центральноевропейской кухни, иногда сменявшиеся блюдами, типичными для его родного Загорья, которые когда-то готовила его мать. Из последних он особенно любил куриную чорбу – густой бульон, приправленный сметаной, и «штрукле» – домашнее печенье с сыром. За едой он пил мало – лишь бокал пива или югославского вина.
Каждое утро Тито просматривал югославские газеты, уделяя особое внимание письмам читателей, «которые часто отражали чувства людей», затем просматривал сводки международных информационных агентств – британских, американских, французских, немецких и русских. Он получал лондонскую «Таймс», «Экономист», «Нью стейтсмен», «Трибюн», европейское издание «Нью-Йорк таймс» и «Нью-Йорк геральд трибюн», «Форин аффер», «Нойе цюрхер цайтунг» и московскую «Правду».
Просматривая газеты, Тито курил – несколько из своих ежедневных двадцати сигарет – и пользовался очками для чтения – с тех самых пор, когда несколько лет назад с ним произошел несчастный случай: в глаз ему попала булавка.
Закончив с газетами, Тито, как правило, брался за письма и официальные документы, затем принимал посетителей. Особая категория посетителей состояла из старых друзей и родственников Тито.
Обычно раз в год школьные друзья Тито и его знакомые из деревень в Веловарской округе, где Тито проживал после первой мировой войны (в Велико Тройство – Святой Троице – к удивлению многих сохранившей свое название и при коммунистах), приезжали повидаться со своим старым товарищем. Они оставались у него на день-два, получали подарки, после чего разъезжались по домам.
Тито путешествовал по всей стране, посещая села и фабрики, становясь почетным гостем на праздниках и юбилеях. Дедиер описывал состоявшуюся в 1951 году в Ужице, что в Западной Сербии, встречу, посвященную 10-й годовщине недолго просуществовавшей Красной республики.
«Мы прибыли на автомобиле, и на въезде в Ужице нас встретила толпа, состоявшая из более чем пятисот бывших партизан. За городом, на холме, разожгли костры и стали жарить ягнят на вертеле. Старые партизаны привели туда Тито, уселись вокруг костра, ели и пели старые партизанские песни».
Дедиер упомянул также и о мерах предосторожности, предпринимавшихся для безопасности Тито:
Кремлю очень хотелось бы увидеть Тито мертвым… Летом 1952 года русские отправили в Югославию группу террористов из соседней Болгарии. Эта группа убила одного нашего подполковника, награжденного орденом Народного Героя Югославии. У русских было много способов заброски диверсантов через югославскую границу, протяженность которой со стороны стран – сателлитов Кремля составляет 1250 километров. Дунай также протекает по всей Югославии, и русские, венгерские и румынские суда запросто могут провезти на своем борту группу диверсантов. Несмотря на постоянную опасность, не предпринимается никаких особых мер предосторожности по охране Тито, когда он отправляется на митинги. Меры остаются примерно такими, как и у американцев – у службы по охране президента США, когда он едет в Нью-Йорк для выступлений в ООН.
Тито принимал много гостей из-за рубежа. Рядом с ним находился переводчик, когда он встречался с англичанами или американцами. Хотя он и понимал почти каждое слово по-английски, у него постоянно возникали трудности при разговоре. Помимо русского, чешского и словенского, Тито неплохо, с венским акцентом, говорил по-немецки, а также по-киргизски – этим языком он овладел во время своего пребывания в Сибири; кроме того, он читал по-французски и по-итальянски.
После обеда Тито обычно отправлялся в свой кабинет, чтобы почитать только что вышедшие в Югославии книги.
Ему особенно нравился труд Милована Джиласа, посвященный черногорскому поэту Петру Негошу[410].
Любимыми зарубежными писателями Тито были Бальзак, Стендаль, Гете, Драйзер, Марк Твен, Джек Лондон, Эптон Синклер, Синклер Льюис и Киплинг. Следует отметить, что пять из девяти перечисленных авторов – американцы, и среди всех нет славян. Литературные вкусы Тито сформировались в годы его юности, когда он мечтал об эмиграции в США.
После обеда Тито иногда играл в шахматы, впрочем, не очень хорошо – Дедиер как-то обыграл его со счетом 6:2.
«Тито обычно играет очень эмоционально. Он всегда комментирует ходы соперника, но когда у него самого возникают трудности, он очень долго раздумывает, прежде чем сделать свой ход».
Иногда Тито днем совершал верховые прогулки или играл в теннис. Порой он запирался в своей комнате и играл на аккордеоне, подаренном ему на шестидесятилетие. Он предпочитал легкую венскую музыку, а из классики отдавал предпочтение Бетховену и Чайковскому. Джаз Тито считал сумбуром, а когда
