ты, ни твои люди не будут?
— Зачем? — пожал плечами Сергей — место хорошее, мы уже более или менее обустроились, барахлом обросли. Если уж переселяться так лучше вы к нам.
— Да и мы вроде тоже корни пустили — усмехнулся Войтенко — от добра, как говориться, добра не ищут. Наш поселок отсюда километрах в двадцати на северо-запад. Там река большая, вот мы на берегу и устроились. Так, что если беда, какая приключится, посылайте гонцов, чем можем, поможем. Ну ладно, бывайте, мужики, пойдем мы. А то дорога дальняя, а световой день короткий.
Распрощавшись с бывшим начальником заставы и его людьми, парни быстро собрали свои нехитрые пожитки и тоже двинулись к своему селению.
К поселку подходили в сереющих сумерках, никем не замеченные. Маячившего обычно на наблюдательной вышке часового, в этот раз видно не было.
— Эй, там наверху, есть кто живой? — негодованию Спиридонова не было предела.
— Ой, кто там? — над камышовой стенкой появилась пышная копна светлых волос и испуганно — удивленные голубые глаза.
— Леночка, солнышко. Надо говорить не 'кто там?', а 'стой, кто идет?' — улыбнулся Малиновский — ты чего там делаешь?
— Я охраняю. Витя сказал, что рабочих рук не хватает, и теперь днем на вышке девочки будут дежурить.
— Если так будешь дежурить, тебя враги вместе с вышкой выкрадут — недовольно проворчал Сергей — ты чего там, спала?
— Нет, у меня кроссовок порвался, я наклонилась посмотреть, а тут вы подкрались.
— Где Виктор?
— Там, кирпичи делает.
Возле ограды обнаружилось практически все мужское население поселка. Личный состав занимался тем, что месил глину пополам с сухой травой и древесными опилками и из полученной массы формировали и выкладывали на просушку кирпичи.
— Привет — избавившись от корзины с собранным урожаем, Сергей подошел к руководившему строительными работами Шевченко — все-таки решили кирпичи делать?
— Да это Яков, вспомнил про саманный кирпич, говорит, так теплее дома будут, и строить быстрее, глины меньше уходит. Ну а вы как сходили, новости есть какие?
— Полно новостей — кивнул Сергей, пускаясь в долгое повествование о своих приключениях.
Глава 9. Конец ноября, день сто шестьдесят восьмой.
Ноябрь подходил к концу. Дни становились значительно короче, листва на деревьях в рощице на левом берегу речушки вся уже окрасилась желтизной и почти облетела. Уже давно закончился 'бархатный' сезон, и хотя дни стояли еще довольно теплые, прогретое за летние месяцы, солнечным зноем море щедро начинало отдавать его остывающей по ночам суше.
Откинув брезентовый полог палатки, закрывавший вход в пещеру, Сергей выбрался наружу, поеживаясь от утренней прохлады, и окинул взглядом окруженный стеной внутренний двор Замка. Возле очага под камышовым навесом привычно суетились несколько девушек, под чутким руководством Ковригиной готовя для всех немудреный завтрак.
Плетенная из ивовых прутьев, дверь одного из четырех неказистых домишек приткнувшегося к тыльной стороне окружавшей поселок каменной ограды, распахнулась, на пороге появился Петрович.
— Садись завтракать — окликнула его жена.
— Мариша, заверни с собой, мы с Андрюхой в кузнице поедим. Сегодня работы много, нет времени рассиживаться — откликнулся мастер, и закинув на плечо корзину с инструментами зашагал к воротам. Следом, прихватив у поварих сверток с едой, натягивая на ходу куртку, поспешил выскочивший из пещеры Малеев.
Еще летом, уводя людей из рабства в лагере Капитана, Спиридонов обратил внимание на длинную рукоять, торчавшую из мешка в котором Ковригин уносил свои инструменты. Несколько позже выяснилось, что, уходя мастер 'прихватизировал' у водителя ПАЗика увесистую кувалду, которую использовал в качестве кузнечного молота. Роль наковальни в кузнице Петровича играл огромный гранитный валун с плоской верхушкой, при доставке которого к месту назначения немало попотело почти все мужское население поселка. Что же касается остальных инструментов как-то длинных кузнечных клещей, меха оборудованного из камеры от колеса автозака и ножного насоса, зубил и пробойников было изготовлено уже на месте. Сама мастерская, сооруженная из обмазанного глиной ивового плетня, камышовой крыши, и сложенного из камней горна располагалась в виду повышенной шумности и пожароопасности на другом берегу реки, рядом с баней-землянкой и намеченным под огород участком земли.
Огороженный двухметровой каменной стеной поселок занимал площадь размером чуть больше половины футбольного поля. Помимо двух плетенных хозяйственных построек, предназначенных для хранения запасов металлолома, инструментов и всевозможной, полезной в небогатом хозяйстве поселенцев утвари, коптильни и приткнувшегося в дальнем углу поселка нужника, внутри укрепления располагались два навеса, под одним из которых располагался очаг и длинный обеденный стол со скамьями. Под вторым навесом стояли законсервированные в связи с отсутствием горючки внедорожники: 'Митсубиси Паджеро' и УАЗ 'Патриот', оба в грузовом варианте, с увеличенными за счет снятия задних сидений багажниками. Львиную долю огороженного пространства занимали четыре небольших, сложенных из саманного кирпича приземистых хаты, с односкатными крышами все из того — же камыша и окнами, в которых было вставлено снятое с разобранных автомобилей стекло. В двух уже окончательно достроенных домах селились семейные Ковригины и Кузьмины, в третьем располагалось женское общежитие. Строительство четвертого жилища, предназначенного для мужчин, уже входило в заключительную стадию, и со дня на день должно было завершиться. В ожидании переезда холостяки ютились в служившей по совместительству продовольственным складом пещере.
Наряду со строительством жилья, создание запаса продовольствия на зиму отнимало практически все свободное время. За лето и первые осенние месяцы колонисты неплохо преуспели в этом весьма утомительном, но благодарном труде и теперь могли с удовольствием созерцать дело рук своих. Вдоль стен стоял ряд корзин и кривобоких горшков из необожженной глины, различного размера и объема с обмолоченным и не очень, зерном, носящими гордое имя 'картофеля' корнями подсолнечника, сушеными, дикими фруктами и ягодами и выпаренной из морской воды солью. На длинных жердях под потолком висели гроздья копченой и вяленой рыбы и мяса, а также гордость Марины Ковригиной и предмет отчаянного вожделения гурманов — круги домашней колбасы. В трех корявых, больших, глиняных посудинах, под гнетом солилось сало, любезно предоставленное дикими свиньями, в изобилии водившимися в речной пойме, а также деликатесные красная рыба и икра.
Вообще осенний ход лосося на нерест в небольшую речушку неспешно бегущую рядом с поселком, оказался для его обитателей очень приятной неожиданностью. Появление первых разведчиков рыбьего войска, серебристыми молниями проскакивающих вверх по течению вызвало сначала научный, а потом и гастрономический интерес случайно обратившего на них внимание Малиновского. Поэтому, когда с моря хлынул основной вал озабоченного необходимостью оставить потомство лосося, люди встретили его, что называется во всеоружии за достаточно короткий срок, успев создать изрядный запас. Останавливало только отсутствие тары для засолки, в связи с чем Черных предложил воспользоваться древним нанайским способом и солить рыбу в ямах. На собравшемся всеобщем совете 'племени' от этой идеи решено было в этом году отказаться в связи с отсутствием необходимого количества соли, запас которой был хотя и солидным, но все же ограниченным, а для его увеличения не хватало ни времени, ни сил.
Говорят: нет худа, без добра, но в данном случае все произошло с точностью до наоборот. Огромное количество гниющей по берегам и на дне речушки дохлой рыбы, сделало воду в ней совершенно непригодной для питья. Внезапно лишенные источника пресной воды колонисты, должны были потратить несколько драгоценных дней и значительные усилия на рытье колодца, место для которого нашлось неподалеку от кузницы.
Но наиболее сложным оказался процесс создания системы отопления. К величайшему разочарованию поселенцев ни один из них не обладал практическими навыками печников. Незначительные теоретические познания, имевшиеся у занявшихся этим вопросом Виктора и Василия Семеновича, пользы принесли
