от условий времени она выступает то в виде мистики, то в виде открытой ереси, то в виде вооруженного восстания».
И немного выше:
«Во время так называемых религиозных войн XVI столетия вопрос шел прежде всего о весьма положительных материальных классовых интересах, в основе этих войн также лежала борьба классов… Если эта классовая борьба носила тогда религиозный отпечаток, если интересы, потребности и требования отдельных классов скрывались под религиозной оболочкой», то происходило это потому, что в средние века все науки превратились в отрасли официального богословия, и поэтому «…революционные, социальные и политические учения должны были представлять из себя одновременно и богословские ереси»[65].
Восток опередил в этом отношении Европу на несколько столетий. Но только ли опередил? Корни исторических процессов уходят обычно в бездонную глубь времен. Чтобы не брать на себя ответственности за смелую мысль, процитируем академика Манандяна:
«Армянские секты павликиан и тондракийцев, подвергавшиеся в Армении жестоким преследованиям, периодически выселялись в Болгарию и другие страны, где они, если не бросили семя, уродившееся в богомильство и далее в альбигойство, то вызвали новое брожение и потоками своей крови оплодотворили почву для более счастливых европейских реформационных движений»[66].
Это не значит, разумеется, что они стали каким-то решающим фактором в зарождении «крестьянского социализма» в Европе, вызванного общими социально-экономическими условиями своего времени.
Ту же параллель можно провести и в устройстве цехового института. В наших среднеазиатских республиках цехи были уже очень давно, имели свои узаконенные правила и обычаи, свои празднества и театрализованные шествия. В Грузии своеобразный цеховой институт представляли собой амкарства — профессиональные ассоциации ремесленников, сохранившиеся до начала XX века. Корни цехов уходят глубоко в прошлое. Организацию цехов, ритуал их, связанный с излюбленным числом «четыре», с особым уважением к кожевенному делу как ведущему, со статутом мастеров, подмастерьев и учеников, можно проследить на Востоке до X века, а в Китае и еще того ранее. Разумеется, у нас нет данных, чтобы ставить знак равенства между среднеазиатскими ремесленными братствами, закавказскими амкарствами и древними цехами на Востоке, но организация их не могла не возникнуть под воздействием более древней культуры. Одно несомненно: как крестьянские войны, так и цехи были в Армении и в ряде других стран Закавказья, Средней Азии и Ближнего Востока намного раньше, чем в Европе, хотя, если быть точными, может быть, следовало бы не называть их цехами, а говорить о профессиональной организации ремесленников.
Интересно отметить, как именно армянские трудовые классы, крестьяне и ремесленники, никогда не замыкавшиеся в какой-либо национальной ограниченности, широко отзывавшиеся на революционные брожения соседних народов, — именно они-то и оказались наиболее стойкими носителями идеи национального единства, обнаружили удивительную верность родной земле и родной культуре. А в то же время армянским переселенцам, как и армянскому крестьянству, остававшемуся на родине, присуще было постоянное историческое тяготение к великому русскому народу, характерное и для закавказских соседей Армении — Грузии и Азербайджана.
Сношения армян с Россией начались очень давно. Учебник «Истории армянского народа», выпущенный в 1951 году Академией наук Армянской ССР, указывает, что:
«… до IX века общение армян со славянскими племенами носило случайный характер. После IX века сношения армян с русскими и через Кавказ, и через Черное море, и через Балканы принимают уже постоянный характер».
И. М. Карамзин в своей «Истории государства Российского», основываясь на показаниях летописца начала XIII века («Киево-печерский патерик»), пишет об армянах-врачах в древнем Киеве:
«Во времена Мономаховы славились в Киеве Армянские врачи: один из них (как пишут), взглянув на больного, всегда угадывал, можно ли ему жить, и в противном случае обыкновенно предсказывал день его смерти»[67].
В Киев, мать городов русских, стекались вместе с византийцами и армянские ремесленники, ученые, каменщики, живописцы и преследуемые у себя на родине сектанты: так на Киевской Руси были даже основаны павликианская и тондракийская общины. В упомянутом мною учебнике приводится целый ряд примеров культурных взаимодействий армян и русских в Х — XIII веках: армяне переводят с русского на армянский «Житие Бориса и Глеба»; русские переводят с армянского на русский «Житие Григория Парфянского (Просветителя)», «Житие блаженных дев». Этот литературный интерес отражается и в живописи:
«Среди фресок храма Спаса-Нередицы в Новгороде Великом находились изображения Григория Армянского (Просветителя) и Девы Рипсимии».
В московском храме Василия Блаженного есть притвор «Григория, просветителя Армении». В то же время русские иконописцы в XIII веке доходят до Армении и оставляют в армянских церквах следы своей деятельности:
«Одна из лучших церквей Ани была расписана русским иконописцем».
Насколько такие связи не были случайными, показывает процесс их расширения из века в век, участие в них армян, переселившихся в западные государства: «В XV–XVI вв. армяно-русские экономические, культурные и политические сношения» велись не только через армян, живших на Ближнем Востоке и в Закавказье, но «и через посредство крымских и польских армян. В битве при Грюнвальде (1410), когда объединенные русско-польские войска нанесли сокрушительное поражение немецким тевтонским рыцарям, бок о бок со Смоленскими полками сражались и армянские отряды, набранные из жителей европейских армянских колоний». Каждое завоевание Россией городов, где имелось армянское население, сопровождалось восторженным отношением этого населения к русской армии как освободительнице. Так было при завоевании царем Иваном IV в 1552 году татарской столицы Казани, а в 1556 году Астрахани. Так было и в последующие века при завоевании Карса, Еревана, Эрзрума и т. д.
История Армении в последующие века, XVII и особенно XVIII и XIX, — это летопись мучений армянского народа под игом персидских и турецких завоевателей. Многочисленные послания армянских католикосов к западноевропейским правительствам и «братьям христианам» с мольбою о помощи остаются тщетными.
В 1801 году к России присоединилась Грузия. В Восточной Армении, граница которой приблизилась к России, выросли надежды на помощь своего великого соседа.
Еще в XVIII веке сюникский князь Исраэл Ори[68] поехал в Россию, добился приема у Петра I и, рассказав ему о положении дел в Персии, просил военной помощи, обещая поднять армян. Петр Великий действительно выступил в 1722 году против Персии. Тем временем армяне, соединившись с грузинами, под водительством армянского полководца-патриота Давид-бека, подняли восстание. На короткое время (1722–1728 годы) Давид-беку посчастливилось продержаться независимым в своем княжестве, но персы жестоко отомстили армянам. Эти события были экранизированы у нас в фильме «Давид-бек» по роману Раффи, переведенному на русский язык, и отражены в большой
