Путешествие по Советской Армении

ведь Армения — это страна развитой химической промышленности. Однако не все они депутаты верховного органа. В жизни Бабаян есть страничка, в которой сама она не видит, впрочем, «ничего особенного»…

Разверните осенние номера армянских газет и поищите в них сведения о приеме в вузы. Огромное количество заявлений. Но даже и осенью 1950 года львиная доля этих заявлений падала на исторический факультет. А пять лет назад те, кто шел на химический, исчислялись единицами. Профессору химии Аракси Бабаян это не могло быть безразлично. Химическая промышленность развивалась в Армении бурно, ей нужны были кадры, а в аудитории так мало студентов! Десятки причин подсказывали объяснение: история увлекала ребят еще со школьной скамьи — увлекала и с помощью армянских исторических романов и наличием древних архитектурных памятников, музеев, знаменитым «Матенадараном» — собранием летописей, постановками в театрах. Но одно, главное объяснение вытеснило все прочие: не умеют так преподавать химию, чтоб она зажгла, увлекла, потянула заниматься ею все глубже, все дальше; не умеют раскрыть перед школьниками эту интереснейшую из наук! Для Бабаян она была интереснейшей; Бабаян видела в ней все, чем можно было зажечь и увлечь.

И вот она пошла к директору той школы, где училась ее дочь, с необычной просьбой: нельзя ли ей бесплатно руководить кружком для желающих более глубоко познакомиться с химией? Директор ответил: нельзя. Не было такого случая. Нет таких правил. Не получено указаний.

Аракси Бабаян не отступила. Школа отказывает — есть еще Дворец пионеров. В Ереване, как и всюду у нас в Союзе, замечательный Дворец пионеров, ему отведен прекрасный особняк, и в нем — это также общая для нашей родины черта — легко и охотно подхватывается всякая умная инициатива по части самодеятельности: ведь сами ребята влияют в этом отношении на руководителей. И Ереванский дворец пионеров гостеприимно отозвался на предложение Аракси Бабаян.

Обратились в школы с просьбой выделить лучших, наиболее интересующихся химией учеников, отвели отдельный уголок, создали свое лабораторное оборудование, назначили часы — три раза в неделю. Так начались занятия Аракси Бабаян по химии с двумя десятками ребят. Не месяц, не два и даже не год длилось глубокое и серьезное увлечение молодого ученого своей добровольной нагрузкой. Она работала так три года, с 1945 по 1947. Она не порывает связи с Дворцом пионеров и в последующие годы. В результате почти все из ее учеников стали студентами химического факультета, одна ученица — у нее в лаборатории и уже подготовила кандидатскую работу.

Глаза у Бабаян зажигаются, когда она вспоминает свою любимицу, способную молодую химичку, которой нет еще и 21 года:

— Это талант! Очень одаренная. Большая будет польза родине от нее. Уже сейчас она ведет нужную, интересную работу…

Маленький как будто факт — вести кружок во Дворце пионеров. Но для него нужно много: нужно государственно взглянуть на связь своей науки с промышленностью; нужно захотеть помочь родине, захотеть, не дожидаясь ее особого зова; нужно страстно любить свое дело, чтоб передать эту любовь ребятам; нужны стойкость, терпение, постоянство в проведении задуманного в жизнь — из месяца в месяц, из года в год. И все это добровольно, от себя, вот именно — «без установленных правил», «без данного свыше указания».

Я привела для читателя этот рассказ об Аракси Бабаян, чтобы яснее показать, какие новые люди выросли в молодой советской республике Армении за истекшие тридцать лет. Новизна этих людей, подчас и незаметная для них самих, проявляется не в чем-нибудь одинаковом для всех, а у каждого по-своему, в самых разных делах и поступках, и надо много привести случаев, о многом рассказать, чтоб подойти для самого себя к какому-то обобщению, провести под этими делами итоговую черту.

Возьмем, например, большой показатель выросшей культуры республики — данные Министерства здравоохранения и Министерства просвещения. Обычно их называют вам уже в виде результатов или в виде растущей колонки цифр. В 1950 году около 45 процентов всего бюджета в Армении было предназначено на просвещение. Почти половина всех расходов целой республики! Ясное дело, как должно было двинуться вперед образование, — ведь сейчас в Армении обязательно не только всеобщее начальное обучение, но и среднее: 7- классное для сел и 10-классное для городов. Если представить себе, на что потрачены ассигнуемые деньги, то в воображении сейчас же встанут светлые здания, вновь, построенные или ремонтируемые, встанет рост числа школ, числа учебников, лабораторий, вспомогательных пособий, школьной мебели, спортивного инвентаря и т. д.

Ну, а теперь зададим себе вопрос: что происходит в школьном деле Армении вне бюджета, как говорится, «бесплатно», без особых ассигнований, в рамках обычного течения жизни? И тут встает прежде всего тот новый факт, который в последние годы становится все заметнее, а раньше был почти невидим, не бросался в глаза. Факт этот — культурный рост самого учителя, армянского учителя городских и сельских школ. Группы городских и районных учителей постоянно используют свой летний отдых на познавательные экскурсии по родной республике, на познавательные поездки в образцовые школы Ленинграда и Москвы; 160 аштаракских районных учителей получают заочно высшее образование, а 11 сельских учителей уже окончили заочно Ереванский пединститут. И это уже не единицы, не исключения. Людей тянет учиться, образовывать себя, расти дальше, а государство дает им эту возможность.

Учитель истории в семеноводческом колхозе «Кармир Октембер» Г. Сенекеримян — заочник пединститута. И он же входит одним из агитаторов в местный колхозный агитколлектив. Агитационная работа стала для него школой отдачи и получения, — той великой школой, где, творчески отдавая себя, человек внезапно находит могучий метод своего личного культурного роста. В 1950 году он провел в колхозной бригаде беседу «За что сейчас борются труженики деревни Советской Армении?». Уже по заглавию видна постановка темы: не труженики «нашего колхоза», а всей Армении. Что сделал учитель в этой беседе? Он предварительно изучил по газетам обращения к работникам сельского хозяйства октемберянских хлопкоробов, арташатских виноградарей, иджеванских табаководов, гукасянских животноводов и т. д., выписал на бумажку их основные обязательства, продумал и сообщил о них в беседе. Иначе сказать, он связал труд своего колхоза с трудом всей республики, заразил людей трудовым подъемом, дал пережить всеобщность этого подъема, окрылил этим своих слушателей. На людях, на массе люден всегда легко подхватить и поднять свою долю труда. А для себя этот учитель-агитатор приобрел драгоценные знания и по экономике и по агрокультуре Армении, — он, по сути дела, в агитации нашел своеобразное средство и для самообразования.

Но культурный рост учителей резко повышает и культурный рост учащихся. В итоге — повышение знаний учителей, к которому сами они с пробудившейся любознательностью тянутся, отдавая ему законные часы своего отдыха, законный летний отпуск, идет на пользу общего подъема культуры в республике, на улучшение преподавания, на возросшую содержательность и интересность урока, на пробуждение интереса к знанию в учениках. Могучим условием движения к будущему становятся такие личные усилия советских людей, которые не предусмотрены бюджетом или предусмотрены только отчасти.

Заглянем и в цифры Министерства здравоохранения. Вот любопытная страничка. Армения, несмотря на свой здоровый горный климат, всегда сильно страдала от малярии. Болезнь эта заносилась в нее с личинками комаров из Ирана, приживалась на стоячих болотцах, на рисовых полях, затопляемых водой. Но по сравнению с тем, что было до революции, малярия в Армении сейчас сократилась в сорок раз, а по сравнению с годом — в три раза. Откуда же получилось число три, как его расшифровать? Разумеется, тут играют роль общие меры, огромные гидромелиоративные работы, которые ведутся в Армении из года в год и особенно усилились в нынешнем году, вместе с могучим движением за преобразование природы, охватившим весь наш Союз. Не мала роль и самого Министерства здравоохранения, применившего ряд лечебно-профилактических мер. Из них, как известно, большое место в бюджете занимают специальные малярийные научные учреждения, диспансеры, заливка болот нефтью, хинизация населения и т. д. Но спросим опять: нет ли тут чего-нибудь вне бюджета, чего-нибудь добровольного или хотя бы требующего самой небольшой затраты средств? Да, есть.

Вот эчмиадзинское село Зейва. Болото возле него всегда было рассадником малярийных комаров. Но в 1950 году малярия в Зейва исчезла. Жители, привыкшие, чтоб их «трепало», видят — нет и нет лихорадки, ничто их не «треплет», не клонится голова ко сну. Да и в жилье нет досадного комариного ззу-ззу, тоненького, звеневшего день-деньской в прошлые годы. Чем же спаслось село от малярии? Осушением болота? Ничуть. Болото стоит, как раньше стояло. И личинки злостного комара водятся в нем по-прежнему.