орехов — деревнями из туфа. Но под деревушками, выступая из-под зеленого покрова пятнами пролитой крови, лежит все тот же туф, и ему конца не видно. Он встает то россыпями, то панцирем черепахи, то бесчисленными круглыми вздутиями, похожими на пузыри. С вершины Арагаца туф растекся расплавленным потоком по всей этой местности, примерно на 50 квадратных километров. Если поковырять землю в любой лужице, в любом пригорке, вы тотчас же наткнетесь на толщу из туфа. И многочисленные ямки и черные дыры говорят о том, что здесь крестьяне ломали туф на постройки.
Каменная симфония не одинакова по цвету. Среди бесчисленных оттенков преобладают два более или менее стойких: сиреневый, напоминающий голубой дымок над деревней, и розовый, — словно камень веками лежал на закате и напоен теплым закатным солнцем.
Каковы запасы этого камня? Установлено, что один верхний участок района имеет, по всей вероятности, около 100 миллионов кубических метров туфа. Но так как строительство требует лучших образцов туфа и прежде всего, требует
На глаз это очень пористая масса, похожая скорее на искусственный сплав, нежели на природный камень. Она и явилась результатом недостижимого, высокого искусства обжига и выдутия, в котором принимали участие огонь, ветер и газы, жара, механическое и химическое воздействие. Если отполировать туфовую лаву, поверхность ее кажется усеянной множеством дырочек и глазков, иногда очень больших. Между ними мелко-зернистая и волокнистая масса, необычайно жесткая и твердая на ощупь, с вкрапленными черными точками и зернышками инородных тел. Так жёсток этот камень, что напоминает вашей ладони щетку. Не только жёсток, но и сух. Впечатление сухости передается даже глазу. Красные кирпичи, например, к которым мы привыкли на севере, сплошь да рядом «намокают», дают впечатление осклизлой мокроты, отсырелости. Сухое оперение птиц, сухие волокна хлопка дают острое увлажнение, мокнут под дождем. Артикская туфовая лава в высшей степени гигроскопична (это значит, что она прекрасно поглощает влагу и обладает способностью дышать), но вместе с тем она не мокнет, не сыреет, не меняет своей сжатой, вернее отжатой, высушенности под влиянием влаги. Стены из нее, стоящие свыше тысячелетия, изумляют своей сухостью, своей прочностью, — ни мох, ни вереск, ни мокрицы, ни пауки не гнездятся между плитками, сухими и жесткими, как в первый день кладки. Из этой лавы удается делать великолепные крыши.
Еще одно к «портрету».
Что это значит? Это значит, что здесь природа естественно воплотила тот технологический принцип, к которому мы лишь недавно пришли и который является сейчас величайшим принципом формы:
В этом смысле артикская туфовая лава
Формула, о которой я упомянула выше, —
ОЗЕРО СЕВАН
Чаша с водой
На какое бы короткое время ни приехали вы в Армению, одну поездку постарайтесь сделать непременно. По красивым, новым зигзагам машина вынесет вас на Канакерское шоссе. Покуда длится короткий подъем, сквозь нарядный парапет, увенчанный каменными вазами, будет уходить, как бы медленно погружаться вниз, в зелень садов и парков, панорама Еревана. А наверху ждет старый, проторенный путь, дорога, построенная свыше ста лет назад, в конце 20-х — начале 30-х годов прошлого века. Это великолепное шоссе идет нагорьем, все поднимаясь и оставляя слева, в нескольких километрах от себя, благоустроенный курорт Арзни с его новым громадным дворцом-санаторием, построенным по проекту Сафаряна. Почти параллельно с ним, но навстречу ему, скатывается вниз река Раздан. Два попутчика — река и шоссе — проходят по той же равнине, безлесной и кажущейся пустынною, летом немилосердно палимой солнцем, осенью обдуваемой холодными и резкими ветрами. В районном центре Нижняя Ахта шоссе опять разветвляется, налево отходит дорога в другой курорт — Цахкадзор (Долина цветов). Трудно поверить, что знойный и плоский ландшафт района может резко измениться на расстоянии всего лишь нескольких километров, — в Цахкадзоре нет зноя, пет пустынной оголенности холмов, аромат тысячи цветов охватывает вас при въезде на курорт, и толпы ребятишек пестрят своими платьицами на его лужайках. Цахкадзор — место отдыха писателей и прибежище для десятков лагерей и детских садов. Молодые армянские матери, несколько лет назад сидевшие здесь вечерами у пионерского костра, приходят сюда вторично, ведя за руку своих собственных детей. Об этом хорошо сказано у поэтессы Сильвы Капутикян:
