— Ну… Чтобы у такого красивого парня не было девушки?.. — Азизов улыбнулся шире.
Адам повернул голову к стене, как бы демонстрируя свое нежелание продолжать разговор в таком тоне. Однако чувство вины перед командиром что-то перебороло в нем. Похоже, что и его тяготила некоторая официальность их отношений. Он тоже тянулся к более живым и товарищеским контактам.
— В нашем классе училась одна девушка. Ее звали Света, — с заметным усилием заговорил Адам. — Я знал, что нравлюсь ей. У нас были чисто товарищеские отношения. Правда, в ее присутствии я ощущал какую-то легкость, раскованность, чувствовал себя рыцарем. Но это казалось мне само собой разумеющимся. Я думал, что так будет всегда. — Адам вздохнул, выдержал небольшую паузу и продолжил: — Еще в школе я решил стать космолетчиком. Желание естественное и легко объяснимое: мои отец и мать не один год провели в экспедициях… И еще — я мечтал о необыкновенной, возвышенной, изумительной, потрясающей любви. Ну, например, что где-нибудь в космосе открою неизвестную планету, населенную очень красивыми людьми и меня полюбит самая прекрасная, самая поэтичная девушка этой планеты. Красота ее не будет поддаваться описанию. Нашей любви будет завидовать вся Вселенная, а лучшие поэты обитаемых миров всех галактик посвятят нам свои поэмы… Не больше не меньше. Только так.
— Не думай, что ты был тут так уж оригинален, — улыбнулся Азизов.
— После школы я поступил в Пражский университет на факультет эксплуатации звездолетов. Через несколько месяцев в Прагу переехали и мои родители, так что в Остраву, где жила Света, я больше не возвращался. Кстати, в том же году она стала студенткой Будапештского медицинского института… Жизнь моя была заполнена до предела — учеба, практические занятия, театр, гимнастические залы, стихи, вечеринки… Но все время меня не покидало чувство, что я лишился чего-то очень важного, прошел мимо чего-то значительного в своей жизни. Нет, дело вовсе не в том, что к тому времени я распрощался с наивными мечтами о надзвездной любви… Это естественный и закономерный процесс… У меня было все — и все-таки чего-то не хватало…
На строгом лице Адама появилось мечтательное выражение, он словно бы перенесся в дни своей юности.
— Первая моя звездная экспедиция оказалась не слишком продолжительной. Но все равно я здорово скучал по Земле. Ты наверняка и сам не забыл той сложной гаммы чувств, возникающей, когда первый раз возвращаешься со звезд к нашей голубой старушке. Тут и разочарованность мечтал сделать великое открытие, а собраны лишь крупицы нового, и гордость — как-никак прошел обкатку космосом, и радость — впереди встречи с друзьями, родными, и… — Он взглянул на командира: — Собственно, чего я тебе рассказываю!
— Все нормально, Адам. — Азизов доброжелательно улыбнулся. Продолжай, пожалуйста. Я слушаю очень внимательно.
— Итак, посадка, разгерметизация корабля, медицинский осмотр. Вхожу, едва не насвистывая, в кабинет рентгенолога и вижу… Свету в белом халате. Вернее, халат я рассмотрел уже потом. А вначале — ее глаза, большие, распахнутые, цвета бразильского кофе. И вот тогда в одну секунду я понял, чего мне не хватало все эти годы. Понял, что юношеские мечтания о «красивой» любви едва не заслонили от меня земную любовь, которая в тысячу раз прекраснее и притягательней. Мы забросали друг друга вопросами. Больше всего мне хотелось спросить ее тогда: «У тебя есть спутник?» Но я никак не мог отважиться. Боялся, что она скажет: «Да». Ведь прошло столько лет. Но она ответила: «Нет».
Адам улыбнулся. Что же касается Азизова, то он перестал улыбаться, ибо предчувствовал, что у этой истории очень грустный конец.
— Мы любили друг друга. Три года продолжалась эта сказка…
— Вы… расстались?
— Мы никогда не смогли бы расстаться…
Похоже, у этой истории был не только грустный, но и трагический конец.
— Света увлекалась дельтапланеризмом. Знаешь этот старинный вид спорта?
— Конечно…
— Я был как раз в экспедиции, когда на тренировках в Альпах она попала в восходящий поток воздуха. Редчайший случай… Ее нашли только через сутки на дне глубокого ущелья. Крылья разбились о скалы…
— Извини, Адам. — Азизов был потрясен. — Извини, что заставил тебя ворошить прошлое…
— Для меня это так и не стало прошлым. — Теперь лицо механика приобрело прежнюю суровость и задумчивость. — Все понимаю, но ничего не могу с собой поделать. Говорят — время лечит… Ничего оно не лечит.
Несмотря на то, что воспоминания пробудились в нем с новой силой, Адам не мог не заметить, что его рассказ расстроил командира. От этого ему сделалось неловко, и он переменил тему.
— А я знаю твою жену.
— Клару?
— То есть не то, чтобы знаю… Был как-то раз на выставке художников-любителей. По-моему, у нее талант.
Азизов понял, чего добивался Адам, и подыграл ему:
— Со стороны, наверное, виднее. А что касается меня, то я до сих пор не научился делать женщинам комплименты. Даже собственной жене.
— Ты был на выставке вместе с ней.
— Значит, она затащила меня.
— Ты не любишь живопись?
— Живопись я люблю. Мастеров. А любители, честно говоря, навевают на меня скуку.
— Однако тогда у тебя был просто счастливый вид. Как и у твоей жены.
— Да, это правда, — ответил Азизов, стараясь случайно не травмировать Адама неосторожным словом: — Я счастлив. Мне уже сорок. Клару я встретил двадцать лет назад и до сих пор считаю, что мне повезло. Смею надеяться, она тоже так думает. — Он сказал это очень просто, но в его тоне прозвучала нежность.
— А где вы познакомились?
— На улице.
— На улице?
— Да. Помню, я вышел из библиотеки, смотрю, напротив у фонтана стоит девушка. Как выяснилось потом, она поджидала подругу. Она понравилась мне с первого взгляда. Я притаился за колонной, наблюдая за ней и боясь, что она вот-вот уйдет. Наконец я сказал себе, что будет очень глупо, если мы не познакомимся. Но как это сделать? Почему-то на меня нашло необъяснимое смущение. Наконец я решился на отчаянный шаг. Решительно подошел к ней и говорю: «Девушка, пойдемте со мной в кино». Она очень спокойно и внимательно посмотрела на меня и ответила: «Хорошо»…
Еще некоторое время продолжался их разговор. Наконец Азизов заметил, что Адам утомился. Видимо, силы механика пока не восстановились полностью. Несмотря на его протесты, Азизов подключил запястье Адама к регулятору сна. Через минуту механик крепко спал. Пусть выспится как следует, подумал командир, устанавливая стрелку регулятора на десять часов. Это для него лучшее лекарство, Азизов вышел из хижины, направляясь к плато.
«Бедный Адам, — думал он. — Но он не совсем прав. Время все-таки лечит. Хотя лучше не иметь необходимости лечиться временем от воспоминаний».
Где-то в глубине сознания он чувствовал, что сегодняшний разговор пошел обоим на пользу. Они стали ближе друг другу.
Он вышел на плато. Беганас вопросительно посмотрел на него:
— Дядюшка, как дела у братишки?
— Теперь все хорошо. Будь сегодня с ним поласковее.
— Ласковее, чем всегда? Я работаю на верхнем пределе ласковости.
— И все же постарайся.
Азизов поднял «Малыша», направляя его точно над трассой. Необходимо было заметить «Беркут» как
