Пальцы советника, одетого в неизменный комбез с наградными планками, постукивали по полировке – «Ах, мой милый Августин», сразу опознал мотив Данила.
В креслах у стола развалились, закинув ногу на ногу, Гурбан, командир «варягов», и Маркус, прячущий лицо под капюшоном балахона. Маркус хрипло, с присвистом дышал.
Словно не замечая вошедших, Гурбан продолжил:
– Обстановка крайне неспокойная. Отношения с Ленинградом обострились до предела, вот-вот начнется война.
– Уже началась, – буркнул Данила. – На форпост Северный напали.
Гурбан с неодобрением покосился на него. Командиру хорошо за полтинник, но из всех «варягов» только Фаза да Маркус могли бы потягаться с ним на равных. Мышцы его крепче стальных тросов.
Дан не отвел взгляда:
– Северный уничтожен. Население погибло.
– Откуда инфа? – проскрипел Маркус. Пальцы его, покрытые безобразными струпьями, вцепились в подлокотник.
Дан поморщился – никак не мог привыкнуть к этому голосу, подобному скрипу заклинившей мясорубки.
– По приказу советника Тихонова я, Ашот и Мариша доставляли в Северный лекарства. Только что вернулись, сразу сюда.
Гурбан наморщил лоб и перевел взгляд на Тихонова. Не дождавшись ответной реакции советника, он спросил у Дана:
– Лекарства?
– В Северном была эпидемия сибирской язвы. – А дальше Дана понесло. В выражениях он не стеснялся, по сути сказав следующее: что за дела, подстава, сначала противогазы неисправные, потом зомбаки напали и дирижабль разбомбил поселок…
– Зомбаки? – Тихонов заелозил на месте. – Подробней, пожалуйста.
Настал черед Ашота рассказать насчет униформы.
– Черная звезда, а под ней серп и молот. Знакомая символика, не так ли? – подытожил он.
– И все же, почему вы решили, что это были зомби? – Гурбан недоверчиво прищурился. – Одеты в форму, командовал ими человек. Не сходится что-то.
– А вот почему… – Мариша поведала о слизнях на затылках убитых питерцев. – И уж больно солдаты вели себя… ну, странно, что ли. На рожон перли. А потом как отрубило.
– Когда вездеход появился? – спросила Ксю, до этого сидевшая тихо, будто ее вообще нет.
Мариша покачала головой:
– Вездеход был позже.
– Да какая разница? – Дан шагнул к столу. – Мне вот интересно, из-за кого мы едва не погибли, а, советник?
– Есть такое дело, – поддакнул Ашот. – Очень-очень интересно.
Все уставились на Тихонова. Тот снял кепи, резко провел ладонью по влажной лысине.
– На последнем – экстренном! – заседании Совета было принято решение помочь жителям Северного. – Советник произносил слова отрывисто, будто с одного удара вколачивал гвозди. – Мы до последнего боремся за здоровье наших граждан. В Северный отправили доставщиков с лекарством. – Вновь надев кепи, он заговорил спокойней: – В последнее время в Москве сложилась неблагоприятная криминогенная обстановка. Острог наводнили ленинградские шпионы. Это секретная информация, и я нарушаю… В общем, я считаю, вы должны знать.
Данила не отрываясь смотрел на советника:
– Диверсия. Кто-то испортил противогазы перед самым выездом.
Ашот хмыкнул.
– Одно могу пообещать. – Тихонов поднялся из-за стола. – Я приму меры. Давно пора ввести в Москве комендантский час.
– Это зачем еще? – Ксю прижалась к Ашоту.
– Погодите, советник. – Ашот задумчиво почесал затылок, затем мясистый нос. – Мне тут в голову мыслишка пришла. Это что же получается, Шамардин – предатель и питерский шпион? Ведь он, вопреки решению Совета, отправил дирижабль на бомбардировку Северного.
В кабинете установилась тяжелая тишина. Казалось, в Спасской башне все затаили дыхание. Молчание нарушил Тихонов:
– Извините, господа, у меня много дел.
Он принялся активно выпроваживать «варягов» к двери и за нее. Так старался, что сшиб две стопки папок, из-за чего важные документы – других у советника быть не могло – разлетелись по полу. И тут же бумаженцию с внушительной печатью украсил отпечаток ботинка сорок пятого размера. Глаза Тихонова сверкнули, наградные планки на груди звякнули, но Ашот и не подумал извиняться:
– Бардак тут у вас, господин советник. А вы ведь государственный человек. Стыдно!
«Варяги» тут же зашикали на толстяка. Мол, советник ради Москвы день и ночь света белого не видит, а тут еще ты с претензиями и гаденькими мыслишками о Шамардине. А ведь Шамардин – друг Тихонова и обладает в остроге ничуть не меньшей властью.
Одна лишь Ксю не приняла в этом участия:
– Пухлик, ты, как всегда, великолепен.
– Спасибо тебе, круглик!
Парочка первой выбралась на площадь. Ксю подняла руку, чтобы поймать велорикшу.
– Молодые люди, вы далеко собрались? – проскрипел позади Маркус.
С речью у него и раньше было сложно, а в последнее время даже коллеги понимали его с трудом. На самом деле вопрос прозвучал так:
– Млыды людды выы ддалы сыбрыс?
– Бестактно такое спрашивать у незамужней девушки, покидающей вечеринку в обнимку с парнем. – На лице Ксю заиграла улыбка, способная излечить от недуга даже импотента-гея.
– Вообще-то мы устали. – Ашот показательно зевнул, намекая, что мечтает прилечь.
Будет ли он при этом спать – дело десятое. Интуиция подсказывала Дану, что Ксю не отпустит толстяка в объятия Морфея, предварительно не доставив ему райское наслаждение.
– Да-да-да, мы тоже не прочь вздремнуть! – Мариша вцепилась в Данилу, заметив, что тот слишком уж внимательно разглядывает Ксю. – Тяжелая доставка, мы едва не погибли, и вообще…
Но от Маркуса не так-то просто избавиться, ему плевать, что кое-кто желает принять душ и зализать раны.
– У Митррча ден ррождня, в крругу дрруззе, вссе приглашшен.
– День рождения Митрича? – Ксю наморщила лоб.
Маркус кивнул.
– А что тебя удивляет, круглик? – оживился Ашот. – У нас у всех бывают такие обломы. Как насчет тортика со свечами? Хотя можно и без.
Маркус закивал сильнее.
– О! Тогда мы с радостью, правда, круглик?
Ксю чмокнула толстяка в щечку.
– А когда это он решил праздновать? – Дана охватили сомнения. – Почему сам не сказал в дирижабле?
Как стало понятно из скрежета, Митрич задумал сюрприз и скоро присоединится к друзьям.
– Возражения не принимаются, ребятки, – вмешался Гурбан. – Надо уважить старика. Считайте, это приказ.
Вопрос: где следует расположить штаб-квартиру диверсантов, которые занимаются внешней разведкой, совершая дерзкие рейды в тыл врага? Версия номер раз: в московской подземке, давно обесточенной и предельно опасной просто в силу того, что двадцать лет ею не пользовались, ее не ремонтировали. Или на первом этаже МГУ. Почему там? А какая разница? Главное, чтобы место было выдающееся, нетривиальное. Поэтому квартирка в доме в Армянском переулке попросту
