конференции, чтобы можно было слышать каждого диверсанта.
Эх, сейчас бы жахнуть по зенитной батарее внизу, на крыше дома! А то не ровен час собьют гостей из Москвы хлебосольные хозяева. Вот только кассеты на пилонах пусты. А сколько их еще будет, батарей этих!..
По вертолету вновь стреляли.
Чертыхнувшись, рядовой Петров спустил вертушку ниже уровня зениток, направив ее между зданиями. Отличный маневр! Вот только одного не учел Петров – в Питере, как и в Москве, хватало на улицах блокпостов из мешков с песком, блокпостов, оснащенных крупнокалиберными пулеметами. Один такой пулемет загрохотал, посылая в вертушку очередь за очередью. Многочисленные прохожие, над которыми пролетал Ми-24, вжимались в стены, забегали в подъезды, падали на асфальт. Были и те, кто стрелял из окон своих квартир, надеясь сбить боевую винтокрылую машину из обрезов и дедовских охотничьих ружей.
Самаре все казалось, что Петров не справится с управлением и вертолет вот-вот врежется в стену.
– Ну надо же, и этот тоже!.. – всплеснул руками Гурбан.
«Варяги» заулыбались, а вот Самара не понял, о чем это командир. К тому же эфир почти полностью забил довольный рев рядового Петрова, напевающего «Полет валькирий» Вагнера. Полковник, конечно, уважает классику, но не настолько же…
Плотность огня по вертолету возросла. Сшибло пилон по левому борту. Ракеты с тепловым наведением устремились к «двадцать четвертому» с земли, только чудом их отвели от винтокрылой машины ловушки- ракеты системы АСО.
– Господа пассажиры! – Петров прекратил свои гнусные песнопения ради сомнительного юмора. – Пристегните ремни, идем на посадку!
Пока вертолет снижался, Ашот долбил по блокпосту из РПК, торчавшего в иллюминаторе. Очень даже прицельно долбил, раз сумел подавить огневую точку. Вертолет сел на проезжую часть. Прихватив автоматы, под рев силовой установки и хлопки винтов, диверсанты высыпались из грузового отделения на поверхность Ленинграда. Ашот и Мариша помогли профессору выбраться наружу. Вокруг было удивительно спокойно, будто все опасности, какие только можно, они уже миновали.
До здания, где предположительно обосновался Стерх, предстояло пробежать примерно полтора квартала, так заранее было оговорено – чтобы по возможности тихо подобраться к врагу. Нахлобучив на черепа каски со скрещенными серпами-молотами, запас которых обнаружился на борту – спасибо Митричу, – диверсанты помчались навстречу судьбе по Невскому проспекту.
И вел их он, полковник Самара.
Ведь он – дома!
Каски сыграли свою роль. На вооруженных людей в униформе, быстро передвигающихся по улице, местные практически не обращали внимания. А если и обращали, то что-то возбужденно – радостно даже – выкрикивали и размахивали руками. Некоторые дамочки посылали воздушные поцелуи. Любит тут народ армию, ой как любит.
– Вот мы и дома, – пробормотал Самара, делая знак, что стоп, на месте уже.
На первом этаже здания еще остались старинные вывески «Кофе Хауз» – аж три штуки, а вот большие окна заложили белым силикатным кирпичом. Заглянуть на чашку чая к Стерху, с ходу оценил Дан, можно только через подъезд в углу дома. «Варяги» и им сочувствующие засели через дорогу, в проросшем через асфальт густом кустарнике. Гурбан, Дан и Маркус проползли чуть по проезжей части, скрываясь в высокой траве, что разрослась тут от бордюра и чуть ли не до середины проспекта. Гурбан уткнулся в окуляры бинокля. Дану и Маркусу пришлось довольствоваться лишь природной оптикой. Как бы то ни было, но даже невооруженным взглядом обнаружить охрану вблизи от резиденции Стерха не удалось. Снайперов ни на крыше резиденции, опоясанной литым заборчиком, ни на крышах ближайших домов не было. По крайней мере, Дану хотелось в это верить.
– Тихо, как в морге, – невесело пошутил Ашот, когда они вернулись к остальным так же ползком, как и удалились.
Данила подписался бы под каждым его словом. Слишком тихо, хотя у единственного подъезда стояли сразу три бронированные легковушки и один грузовик, армейский «Урал», брезентовый тент на котором заменили будкой, склепанной из оцинковки. Те, кто на них приехал, небось до сих пор в здании. От урны у двери поднимался дымок от неаккуратно затушенного окурка, еще с десяток окурков валялись рядом. Судя по всему, в здании немало людей. Скорее всего – они при стволах. Вон, на втором этаже, над подъездом, меж прутьев балкона торчит пулемет – РПК, вроде. И на третьем, где окна прямоугольные, тоже, только в правом крыле и «Дягтерев». Стрелков, как и остальное воинство, не видно, но это ни о чем не говорит. Точнее – говорит о профессионализме охраны здания. Высовываться тут не любят. Если бы у Дана спросили, он сказал бы, что с наскока соваться внутрь – себе дороже. Хотя…
Наверное, у Гурбана после рекогносцировки появились аналогичные мысли, раз он спросил у Самары:
– Что там с обратной стороны? Черный ход есть? Или хотя бы вход в подвал?
Полковник пожал плечами:
– Я тут на приемах не бывал, по подвалу не прогуливался. Знаю только, что сюда много всякого оборудования привезли. А подвал в каждом доме есть, так что…
Где-то вдалеке началась перестрелка. «Варяги» замерли, прислушиваясь. Но все быстро стихло.
Подвал был заперт, однако Дан быстро справился с простейшим амбарным замком – не забыл еще науку Петровича, своего харьковского соседа. Спустившись по бетонной лестнице, «варяги» оказались в очень даже пристойной прихожей, которая выглядела куда чище и солидней, чем, к примеру, московское обиталище носатого однокашника Данилы.
В прихожей на стене висела вешалка с мужской и женской верхней одеждой, на полу, в самом центре, стоял потертый, но еще крепкий кожаный диван. Подвальная эта комната соединялась с коридором, уводящим в темноту. Выключатель располагался у входа в коридор, вот только стоило ли его трогать? Может, пока что лучше не привлекать внимания?..
– Там кто-то есть, – прошептал Ашот, кивнув в сторону коридора. – И оттуда вкусно пахнет.
– Проголодался, да, бедненький? – Мариша не могла промолчать.
Сташев-старший хмыкнул. Гурбан нахмурился. Рядовой Петров и Маркус ждали, что он скажет, когда перестанет злиться на толстяка и брюнетку. Данила же прислушивался, напрягая ушки и затаив дыхание. Сначала ничего разобрать не мог, а потом услышал вроде всхлипы. Кто-то плакал. И не кто-то даже, а девушка. Дан готов был дать руку на отсечение, что разобрал пару-тройку проклятий в адрес какого-то ублюдка, достойного распятия и кастрации. Ему очень не понравилось, что молодка, прятавшаяся впереди, обладала кровожадным характером и была, судя по всему, серьезным противником – далеко не всякий человек сумеет чайной ложкой откромсать другому гениталии, как божилась сделать она. Мало у кого вообще хватит фантазии придумать такую казнь. Данила представил, как это – ложкой, и его передернуло.
И все-таки надо было топать дальше, «варяги» не могли сидеть тут вечно. Каждая минута промедления – это загубленные жизни москвичей. Но для того чтобы встретиться с опасной девицей лицом к лицу, надо миновать длинный узкий – и главное, темный! – коридор. Свет горел лишь в конце этого туннеля.
Данила знаками показал Гурбану, что желает занять место в авангарде – типа разведка боем, командир, разреши, а? Но Гурбан отрицательно качнул головой. И это при том, что никто более не вызвался в первые ряды. Добровольцы, ау! Нет таких, так почему тогда Дану нельзя? Он что, особенный? Дан так и спросил у Гурбана на пальцах. Но командир оправдываться не стал, лишь ласково улыбнулся и сам юркнул во тьму впереди.
Время потянулось, как резиновый жгут, наложенный выше раны. Время перехватило течение жизни в венах-секундах, застопорило дыхание в легких, заставило трепетать ноздри и сильнее плющить пальцы о цевье «Абакана», которому вряд ли суждено услышать скоро щелчок предохранителя – стрелять доведется много, лишь бы патрон не перекосило или еще какая хрень не случилась…
Грохот и звон в гробовой тишине прозвучали особенно тревожно. Данилу как пружинами подбросило, он сам не понял, как оказался во тьме коридора, где впереди возилось что-то темное, страшное. Тело Дана быстрее разума определило в кошмарном силуэте абрис Гурбана, и потому палец не выбрал свободный ход
