опустил АКС-74У. Затем он стянул с себя шапку-маску. Монгольские усики и бородка выдавали в нем выходца из Татарстана. На бронежилете красовался вырезанный из фольги герб Ленинградской коммуны – скрещенные серп и молот под пятиконечной звездой были приметаны белыми нитками. Точно такие же цацки блестели с броников его подчиненных.
Что-то Дан не видал раньше украшений у питерцев. Новая мода? И чего это летеха рожу свою засветил, типа зацените, какой я весь из себя красавчик?..
– Вы чё, московские, чё ли?! Не, реально не наши, я ж по рожам вижу. – Лейтенант прищурился, хотя с его разрезом глаз это было вовсе не обязательно. – Мы ж все-таки культурная столица, и у нас реально рожи-то интеллектуальные, в натуре. То есть это… априори. А вы точно московские.
Лицо Гурбана, который стоял в полный рост с автоматом в руках, стало тверже застывшего бетона. Вот-вот нажмет на спуск, и на этом беседа закончится. Да что там Гурбан, Даниле самому уже хотелось побыстрее разобраться с питерскими. Мало того что почти задавили массой, так еще и оскорбляют! Рожи «варягов» им, понимаешь, не нравятся!..
– Ну допустим, московские, – сцедил сквозь зубы Гурбан.
Эффект от его ответа превзошел самые смелые ожидания Дана. Он-то уже настроился на бой и кровь, на грохот выстрелов, рикошеты и славную гибель – питерцев-то в разы больше, да и в брониках они и вообще круто выглядят. Но ничего этого не случилось – наоборот, ленинградские вояки дружно опустили оружие и загалдели во все свои три, если не четыре, десятка глоток. Данила настолько офигел в первый момент, что чуть было не открыл огонь на поражение без приказа и особой на то необходимости. Вместо того чтобы проявить враждебность, питерцы снимали шапки-маски и улыбались.
А они ведь враги! Агрессоры!
Москва с Ленинградом в состоянии войны, разве нет?..
– Привет москвичам! – слышалось из рядов ленинградцев. – Ну вы молодцы! Из самой Москвы сюда добрались, да?!
Дану даже показалось, что, если бы не автоматы «варягов», вояки кинулись бы обниматься и жать руки дорогим гостям. И это обескураживало, это было неправильно, но это было!
Лейтенант заметил связанного Стерха – и узкие его глаза округлились, он взревел, как бык перед случкой:
– Вы чё, реально этого отморозка живым взяли, да?! Ай, уважили!
– Погоди, лейтенант… – Гурбан закусил губу. – Ты полковника Самару знаешь?
– Борисыча?! – Татарин аж засветился весь. – Ну кто ж Борисыча не знает?! Командир наш! Вот такой мужик реально!
– Погиб полковник Самара. Просто, чтоб ты знал, лейтенант… Полковник Самара Олег Борисович геройски погиб, спасая Ленинградскую коммуну от заразы, ее заполонившей. Ясно тебе, лейтенант?
Последний вопрос был явно лишним – округлое лицо татарина вытянулось, рот приоткрылся, подбородок дрогнул. Только после этого – окончательно уверившись, что молодой лейтенант был в подчинении у Самары и по-настоящему скорбит о нем, – Гурбан опустил оружие. Его примеру тут же последовали остальные «варяги». Дан последним смирился с тем, что стрелять по ленинградцам пока что не нужно.
Две команды бойцов сплотили ряды.
Дана хлопали по плечам, норовили обнять, совали флягу, из которой безбожно воняло самым отвратным самогоном, какой ему только доводилось нюхать и пить. Он все-таки глотнул, чтобы снять напряг. Мог ведь сорваться, а нельзя – да хотя бы потому, что конкретно эти питерские ребята (самому старшему вряд ли есть двадцать), ни в чем не виноваты. Они не посылали зомбаков в бой. Наоборот – они восстали против Верховного совета.
Оказалось, в Ленинграде далеко не все обрадовались, узнав, что началась война с москвичами. Были даже демонстрации с требованиями прекратить кровопролитие. Мирные прогулки по Невскому проспекту с плакатами в руках жестоко подавили гвардейцы Совета. Это было немыслимо! Мало того что молодежь отправили вслед за армией зомби, чтобы завершить победоносный поход на Красной площади, так еще и народу запретили высказывать свое мнение, народу заткнули рот штыками!
Вспыхнуло восстание. Ленинградцы всколыхнулись все как один, даже те, кто раньше спокойно относился к войне. Гарнизон острога поддержал восставших.
– Революция! Реально, Аллахом клянусь!
Гурбан слушал лейтенанта и кивал, думая о чем-то своем. Ашот обнаружил среди питерских вояк девушку и уже что-то шептал ей на ухо. Та натужно смеялась, пытаясь показать, что ей безумно весело. В бронежилете она была похожа на… да на кого угодно, только не на красотку, к которой можно воспылать страстью. Но Ашота это вовсе не смущало. Опрокинутого взрывом рядового Петрова подняли и привели в чувство, влив в него изрядную порцию спиртного. Маришу обступили со всех сторон. Она прямо сияла, балдея от знаков внимания стольких парней одновременно.
Дан обнаружил у себя в руке армейскую флягу, обтянутую линялой тканью. Он так и не вернул ее владельцу. Что ж, самое время добавить. Дрянная пахучая жидкость застряла в глотке, но Дан усилием воли протолкнул ее в пищевод. В спазмах и судорогах алкоголь проник-таки в желудок, но порывался вернуться. Захрипев, Дан стиснул зубы.
– Реально говорю тебе, мужик, – услышал он, – на данный момент почти все члены Верховного совета задержаны. Члены, понял, да? Их держат, ха-ха. Реально держат! Короче, в тюрягу их всех сунули. Они хоть и члены реально, а их в тюрягу, ха-ха!
Лейтенант еще много чего говорил. Суть же сказанного заключалась в том, что он и его бойцы явились сюда, чтобы взять в плен главного преступника – ученого Афанасия Стерха, который придумал, как натравливать зомбаков на людей. А тут не только Афоня реально, но и друзья покойного Борисыча, пусть Аллах окружит его гуриями в джаннате[16].
– Стерха мы тебе, лейтенант, пока что отдать не можем.
– Но…
– Нужен он нам, лейтенант. Наш человек с ним побеседует, а потом решим как-нибудь. Зато… – Гурбан снял скатерть с Резника и выдернул кляп у него изо рта. – В качестве компенсации, так сказать. Нужен такой?
– Вот это сюрприз! – всплеснул руками татарин. – Берем, а то! Спасибо тебе, Гурбан. Реально удружил.
– Уроды! – Лицо Адольфа Резника пошло красными пятнами. – Ленинград станет центром новой империи, равной которой не было и не будет! Мы покорим весь мир! Это исторически неизбежно! Это наша миссия! Это моя миссия!
Глядя на разбушевавшегося генерала, Данила скривился. И этот маньяк командовал вооруженными силами одного из самых крупных острогов бывшей России?.. Доверившие ему такой ответственный пост либо не ведали, что творили, либо сами достойны смирительных рубашек и отдельных номеров с поролоновыми стенами. Если сравнивать Стерха и Резника, то первый – образец адекватности.
– Слыхали мы уже про империи ваши. Еще до Псидемии слыхали, – скривился Гурбан. – Если б не такие, как ты, Псидемии вообще бы не было. Сволочь…
– Да я! Я вас всех! – продолжал драть глотку министр. – Вы у меня вот где! Прихлопну – не замечу! Вы!..
Гурбан кивнул питерскому офицеру – мол, забирай его уже, тошно слушать эти бредни.
Яростные вопли Резника оборвались на полуслове, когда кулак лейтенанта врезался ему в живот. И потому во внезапно наступившей тишине голос официантки Светланы прозвучал особенно четко:
– Ой. А что тут происходит?
Все дружно уставились на девушку, держащую перед собой блестящее ведерко, из которого виднелось горлышко бутылки в золотистой фольге. Ашот, вмиг позабыв о своей новой пассии в бронежилете, чуть выдвинулся вперед и недобро воззрился на официантку, так цинично продинамившую его.
– Вы прошли, да? Я так рада! – Увидев «варягов», Светлана так искренне заулыбалась, что толстяк передумал на нее кричать. – Там, внизу, так жутко… Я не люблю туда ходить, а надо иногда, покушать стражам ношу.
– Накушались уже… – буркнул Ашот.
