Колымские тетради

Боялись испокон

Боялись испокон
Бежавшие из ада
Темнеющих икон
Пронзительного взгляда.

Я знаю — ты не та,
Ты вовсе не икона,
Ты ходишь без креста,
И ты не ждешь поклона.

Как я, ты — жертва зла.
И все-таки награда,
Что жизнь приберегла
Вернувшимся из ада.

В болотах завязшие горы

В болотах завязшие горы,
В подножиях гор — облака.
И серое, дымное море
В кольце голубого песка.

Я знал Гулливера потехи,
Березы и ели топча,
Рукой вырывая орехи
Из стиснутых лап кедрача.

Я рвал, наклоняясь, рябину
И гладил орлиных птенцов.
Столетние лиственниц спины
Сгибал я руками в кольцо.

И все это — чуткое ухо
Подгорной лесной тишины,
Метель тополиного пуха
И вьюга людской седины.

Все это (твердят мне) — не надо
Таежная тропка — узка,
Тайга — не предмет для баллады
И не матерьял для стиха…

В потемневшее безмолвье[44]

В потемневшее безмолвье
Повергая шар земной,
Держит небо связку молний,
Узких молний за спиной.

Небеса не бессловесны —
Издавать способны крик,
Но никак не сложит песни
Громовой небес язык.

Это — только междометья,
Это — вопли, осердясь,
Чтоб, жарой наскучив летней,
Опрокинуть землю в грязь.

И совсем не музыкален,
Что ревет, гудит окрест,
Потрясая окна спален,
Шумовой такой оркестр.

Кто, задыхаясь от недоверья