— Роберт Юрьевич, дорогой, слышите меня? — крикнул Анкудинов в микрофон.
— Слышу, Иван Иванович, — донеслось из переговорного динамика.
— Как дела?
— Пока все в порядке.
— Мариночка, — снова крикнул Анкудинов, — вы от него ни на шаг! А то он слишком резвый.
— Иван Иванович! — с упреком в голосе сказал Лухтанцев.
— Чего Иван Иванович, — вдруг рассвирепел Анкудинов. — Теперь помалкивайте, вы не должны были его туда пускать.
— Но позвольте… — обиженно начал Лухтанцев.
— Чего еще вам позволить?
— Нельзя же так, здесь… младшие сотрудники, а вы, извините меня, крик поднимаете.
— Здесь, батенька мой, все свои: старшие, младшие, средние… Простите, конечно, ежели обиделись.
— Роберт Юрьевич — председатель комиссии и, раз он решил, я не имел оснований…
— Тьфу, — опять обозлился Анкудинов. — Да я бы на вашем месте скорее сам пошел. И в конце концов этот ваш Розанов, он что, маленький, один не мог разобраться? А если так, не надо было его и посылать.
— Роберт Юрьевич предложил спуститься добровольцам. Розанов вызвался первым. Вы же знаете…
— Кажется, они уже встретились, — торопливо сказал Кошкин, выглядывая из-за спины Анкудинова, — если судить по экрану радара, они уже все вместе. Вот только куда девался четвертый?
— Роберт Юрьевич, — снова крикнул в микрофон Анкудинов, — как у вас?
— Вижу рефлектор Розанова, — донеслось из динамика. — Вот и он сам… Интересно, очень интересно… О-о!
— Что там такое? — заволновался Анкудинов. — Может, еще кому-нибудь спуститься?
— Нет, не надо! Справимся. Странно, весьма странно…
Некоторое время из динамика доносился лишь неразборчивый шелест, видимо, Волин переговаривался с Розановым.
— Роберт Юрьевич, пожалуйста, держите нас все время в курсе дел! — опять закричал Анкудинов.
Однако ответа не последовало.
— Роберт Юрьевич!
— Смотрите, — ахнул Кошкин. — На экране локатора остался один сигнал. Где же остальные трое?
— Всем участникам погружения немедленно доложить о себе, — сказал в микрофон Лухтанцев. — Всем по очереди. Академик Волин?..
— Он не слышит, — донесся через некоторое время голос Марины Богдановой. — Экранируют стены шахты. Они все вышли наружу.
Анкудинов и Лухтанцев обескураженно переглянулись.
— Еще не легче, — проворчал кто-то из членов комиссии.
Воцарилась напряженная тишина.
— Все понятно, — крикнул вдруг Кошкин. — На сто сорок восьмом метре у второй аварийной перегородки есть люк запасного выхода. В этом месте тело шахты лежит на грунте склона. Если открыть люк, можно выйти наружу — на дно.
— Помолчите, вы, — зашипел Лухтанцев. — Богданова, видите сейчас Роберта Юрьевича и остальных?
— Нет, — донеслось из динамика. — Но могу посмотреть, где они.
Последняя светлая точка на экране локатора сдвинулась к краю зеленоватого поля и исчезла.
— Безобразие, — прошептал Лухтанцев.
— Марина, Мариночка, — сказал в микрофон Анкудинов, — хоть вы не уходите за пределы связи.
— Нет-нет, я слышу вас хорошо, — послышался голос Марины, и точка на экране радара вспыхнула снова.
Все вздохнули с облегчением.
— Мое усовершенствование, — с гордостью пояснил Кошкин, указывая пальцем на светящуюся точку на экране. — Отражение от особой пластины на шлеме скафандра. Специально для направленного луча, как тут в шахте, например. И с судна можно хорошо следить за аквалангистом. Вот только стены шахты экранируют; как наружу вылез — пропал…
— Послушайте, Кошкин, можете вы помолчать немного? Поверьте, никому это неинтересно, — процедил Лухтанцев.
— Богданова, — продолжал он в микрофон, — так что с Робертом Юрьевичем и остальными?
— Они на дне. Осматривают снаружи шахту.
— Зачем открыли запасной выход? И, собственно, как смогли это сделать?
— Не знаю…
Снова стало тихо. Прошло несколько минут. Потом на краю экрана локатора появились одна за другой еще три светлые точки.
— Ну, слава богу, кажется, все, — с облегчением проворчал Анкудинов.
И тотчас в разговорном динамике послышался голос Волина:
— Внимание наверху! Начинаем подъем…
— Да вы не томите, Роберт Юрьевич, — взмолился Анкудинов. — Скажите хоть два слова: что там такое?
— Запасной люк оказался открытым, — донеслось из динамика. — И похоже, что его открыли снаружи, предварительно отключив сигнализацию. Словом, еще одна загадка… Но теперь можно надеяться, что вниз, в помещения станции, вода еще не проникла.
На «Тускароре»
Стрелка глубиномера медленно ползла по шкале: двести, двести пятьдесят, триста, триста пятьдесят…
Батискафом управлял Кошкин. Волин внимательно следил за экранами локаторов, время от времени бросая взгляды сквозь толстое выпуклое стекло кабины. Синяя тьма за иллюминатором постепенно густела. На четырехстах метрах воцарился непроглядный мрак. Изредка вспыхивали голубоватые и фиолетовые искры, медленно скользили расплывчатые светящиеся полосы.
— Кальмары, Роберт Юрьевич, — почему-то шепотом сообщил Кошкин, опасливо косясь на светлые пунктиры.
— Алексей везде видит кальмаров, причем, как правило, исполинских, сказал Розанов, высокий светловолосый юноша с длинным веснушчатым лицом, сидевший позади Волина. — А это всего-навсего глубоководные рыбы из семейства хаулиод.
— Вы правы, — подтвердил Волин, — но несколько кальмаров также прошли совсем близко. Правда, не очень большие.
— Между прочим, Алексей, — заметил Розанов, — эти хаулиоды — тоже милые твари: у них зубы, как кинжалы, и растягивающееся брюхо. Они могут глотать добычу, в несколько раз превышающую длину их собственного тела.
— Глубина пятьсот двадцать, — сообщил Кошкин.
— Если на станции включен свет, мы скоро должны заметить его, — сказал Волин, всматриваясь во тьму — Большие наружные рефлекторы, видимо, не светят… Их было бы уже видно. Вот на экране постройки станции и нижний конец шахты. Судя по контурам, они целы.
