— По-видимому, все-таки нервное заболевание, — заметил Кирилл.
Мак отрицательно тряхнул рыжей головой.
— Потерпите, коллеги, у вас будет время все обсудить, мягко остановил их Бардов. — Итак, впервые мы с этим столкнулись восемьдесят шесть дней тому назад. И произошло это в каньоне Копрат…
— В пещере — в одном из северных ответвлений каньона, добавил Мак. — Мы там были вместе с Азарием, но в пещеру он зашел один… — Мак умолк и смущенно взглянул на начальника.
— Продолжайте, голубчик, — прогудел шефуня, — у вас получается гораздо интереснее.
— Извините…
— Продолжайте, продолжайте, а я пока отдохну.
— Он долго не выходил обратно и не отвечал на мои радиосигналы. Пришлось идти за ним. Я нашел его в глубине пещеры без сознания. Мы вытащили его наружу. Мне помогал Атиф — он был третьим в нашей поездке. Мы с Атифом тогда ничего подозрительного в пещере не заметили… Когда мы привели Азария в чувство, он рассказал…
— Что он тогда рассказал, не столь важно, — заметил шефуня, — тем более что в дальнейшем повторялось примерно то же самое… Спасибо, Мак, вы очень помогли мне… Приключение в пещере Копрата так заинтересовало Азария, что он решил повторить его. Под предлогом еще каких-то геофизических наблюдений он отправился в Копрат со следующей исследовательской группой, забрался в ту пещеру и сидел в ней до тех пор, пока снова не потерял сознание. Правда, на этот раз он записал на диктофон свои… гм, наблюдения или… ощущения. На Базу его привезли в бессознательном состоянии, и он потом болел больше месяца.
Пещеру мы тщательно обследовали в скафандрах высшей защиты, но ничего интересного и тем более подозрительного не обнаружили. Азарию, когда он поправился, было запрещено участвовать в полевых поездках. Для себя я решил, что Азарий натура увлекающаяся, очень импульсивная: у него эмоции нередко опережали логику и трезвое суждение ученого — просто надорвался в здешних нелегких условиях, да и работал он очень много. Наш главный медик, — шефуня снова указал на Мака, — поначалу тоже соглашался со мной, объясняя «казус Азария» нервным перенапряжением. Однако вскоре, а точнее за тридцать три дня до прилета «Ветра времени», история повторилась.
На этот раз совершенно в ином месте — на главном нашем космодроме, где садились и откуда взлетали все земные корабли. Там жертвами, гм… галлюцинации… стали сразу трое участников нашей марсовки. Получилось так, что ни один из них не был в каньоне Копрат, и что произошло с Азарием, то есть о его… заболевании, как мы все полагали, слышали с его слов. Когда это началось, все находились в диспетчерском бункере и занимались регулировкой радиоаппаратуры для прямой связи с «Ветром времени». Они сразу поняли, в чем дело, но само явление так их заинтересовало, что вначале пренебрегли опасностью. Только когда один из них начал терять сознание, люди покинули бункер, однако галлюцинации не прекратились и снаружи. Фантом оказался в том же месте, где они увидели его через окно бункера. Я говорю «фантом», хотя все трое утверждают, что воспринималось это как вполне реальный объект… Их показания сходятся вплоть до мельчайших деталей… Они погрузились на вездеход и еще некоторое время продолжали наблюдение, пока один не потерял сознания.
Тогда двое остальных погнали вездеход сюда на Базу. Отъехав несколько километров, развернулись, чтобы оглянуться. Фантом уже исчез. Посадочная плита была пуста.
Профессор Бардов замолчал и задумчиво потер переносицу.
— Значит, в этом случае фантом наблюдался на посадочной плите космодрома? — уточнил Геворг.
— В самом центре плиты, в полукилометре от бункера и вездехода.
— Так что все-таки это было?
— Как это ни покажется вам странным, во всех случаях одно и то же, — Бардов выделил последние слова. — Высокий каменный портик с квадратными колоннами, поддерживающими массивный нависающий свод. В глубине за колоннами портика — ярко освещенный зал или какая-то площадь, заполненная множеством живых существ в ярких одеяниях. Между колоннами портика появлялась высокая фигура в длинном фиолетово-алом плаще или мантии и делала руками призывные знаки…
— Человеческая фигура? — снова уточнил Геворг.
— С того расстояния, на котором находились наблюдатели, она воспринималась как человеческая, так же, как и существа в глубине.
— А фантом в пещере?
— Я же сказал: во всех случаях одно и то же.
— Не понимаю, — Геворг пожал плечами, — как в тесном пространстве пещеры?..
— В пещере словно бы приоткрывалось окно, — пояснил Мак, — Азарий говорил: «Как окно в иной мир…» Там тоже был портик с колоннами и все остальное… Азарий наблюдал это трижды. В редкие минуты просветления он несколько раз подробно пересказывал мне картину…
— Почему трижды? — спросил Кирилл. — Профессор говорил о двух… галлюцинациях Азария Горбунова.
— Три, — кивнул Бардов. — К сожалению, три. За ним не усмотрели. Узнав о фантоме на плите космодрома, Азарий, нарушив мой запрет, сбежал с Базы и один поехал на космодром. Мы спохватились слишком поздно… Погоня обнаружила вездеход в центре посадочной плиты космодрома. Передняя часть машины была расплющена, словно она врезалась в какое-то препятствие. Мотор не работал, а Азарий, сильно побитый, лежал в глубине грузового отсека, видимо отброшенный при столкновении вездехода с «чем-то». Когда его удалось привести в сознание, он сказал, что на космодроме увидел то же, что и в пещере. Попытался проскочить на вездеходе между колоннами портика. Дальше ничего не помнит…
— Ну а еще ваши призраки появлялись? — поинтересовался Геворг. Кириллу показалось, что в вопросе физика прозвучала плохо скрываемая ирония.
Бардов задумчиво погладил пышную бороду:
— Больше нет… У нас их больше никто не видел. Тем не менее мы сочли необходимым посадить «Ветер времени» в другом месте.
— А на главном космодроме кто-нибудь еще бывал? — вопрос прозвучал невинно, но в глазах Геворга Кирилл прочитал откровенную насмешку.
— Бывали, — Бардов продолжал поглаживать бороду. — Там установлено регулярное наблюдение. Кроме того, из диспетчерского бункера автоматически велась киносъемка.
— И что же?
— Ничего. На кинокадрах посадочная плита пуста и в ее окрестностях ничего подозрительного не возникало.
— Вполне естественно, — усмехнулся Геворг, — давно известно, что призраки, привидения, вампиры и прочая нечисть на кино- и фотопленке не фиксируется.
— Относительно призраков не знаю, — спокойно заметил Бардов, — не приходилось ими заниматься. Но миражи, коллега, удается сфотографировать. Кстати, тут на Марсе миражи не редкость.
— Вы хотите сказать… — начал Геворг.
— Нет, я сказал все, что хотел. Прошу еще вопросы, если они есть.
— Остается ли па пятую смену кто-нибудь из числа наблюдавших… «фантом Азария»? — спросил Кирилл.
— «Фантом Азария», — задумчиво повторил Бардов. — Неплохо… Можно принять это в качестве рабочего названия проблемы. Нет, коллега, никто не остается. Все-таки у нас нет стопроцентной уверенности, что это не заболевание.
— Интересно, а что думает по этому поводу главный медик четвертой смены? — спросил Геворг.
— Разрешите? — Мак взглянул на Бардова.
— Разумеется, коллега.
— Это не заболевание в общепринятом значении слова, — начал Мак, — это ранение… Если хотите — травма, наносимая мозгу каким-то еще неизвестным нам явлением, скорее всего неизвестным излучением, связанным с возникновением фантома. Думаю, даже уверен, что мы еще столкнемся с ним. Среди многих загадок Красной планеты эта представляется одной из наиболее интересных и, пожалуй, наиболее опасных… Я полностью согласен с нашим шефом, ей следует посвятить максимум внимания.
