нее никаких документов при себе не было, и она, вместе с десятком прочих «неустановленных лиц», отправилась вдоль рядов «колючки» в направлении железной дороги.
Предчувствуя очередные неприятности, Вера растерянно оглянулась. Подобраться так близко к заветной цели и снова попасть в переделку! Это было уже выше ее сил. Она остановилась и отчаянно помотала головой.
– Дамочка, только без истерик, – предупредил ее все тот же солдат. Теперь он возглавлял конвой из трех воинов. – Ничего с вами не будет. Просто посидите там, на станции, пока не установим личность, и все.
Вера подняла на солдата уже почти безумный взгляд, и тут в поле ее зрения попала знакомая машина. Вера оттолкнула воина и бросилась к дороге, по которой медленно продвигался темно-зеленый бронированный внедорожник с большой трехлучевой звездой на выступающей радиаторной решетке. Стекла машины были тонированы, но Вера точно знала, кто сидит внутри. Она была убеждена в том, что это знает…
– Товарищ полковник! Женя! Иван Павлович! – закричала она, вырываясь из рук догнавшего ее солдата.
– Дамочка! Дамочка! – пыхтя от натуги, бормотал исполнительный воин. – Не положено! Прекратите!
Вера изловчилась и укусила его за руку. Солдат вскрикнул и разомкнул захват.
– Что ты с ней… – на помощь ему бросился один из людей в штатском, – возишься?
Он выскочил Вере наперерез и, когда девушка оказалась прямо перед ним, коротко и тяжело ударил ее кулаком в живот. Вера рухнула на землю, судорожно хватая воздух широко раскрытым ртом.
– Теперь тащи ее… – приказал штатский.
Солдат помог Вере подняться и повел – почти понес, – догоняя медленно уходящий конвой. К манерам этих сумрачных типов в гражданской одежде воин относился неодобрительно, однако его мнение никого не интересовало, и он предпочел промолчать.
Примерно через десять минут утоптанная дорожка вывела к товарной станции. Вера немного пришла в себя и уже могла передвигаться самостоятельно. Поездов на путях было великое множество, и в том, что один из составов станет камерой временного задержания, сомневаться не приходилось, но реальность превзошла все ожидания. Почти сразу за воротами станции стояли обычные товарные вагоны, и всех «беспаспортных», предварительно разделив по половому признаку, запихнули именно в них.
– Холодно же! – попыталась возмутиться какая-то женщина.
– Приказ, – сурово ответил главный конвоир. – Жмитесь друг к другу… Совет…
– Пошел ты со своими советами! – женщина зло сплюнула ему на ботинки и забралась внутрь.
Вера влезла в теплушку последней. Там было душно, тесно и все равно холодно. Чтобы сесть, места хватало не всем, и многие женщины стояли, прислонившись к стенкам вагона или друг к другу. Двери то и дело откатывались, выпуская мизер тепла и забивая переполненный вагон совсем уже до отказа. Прибывающие были одеты как попало. Кто-то кутался в одеяла, кто-то в грязные, явно подобранные на улице лохмотья. Некоторые вообще не имели теплой одежды. Из коротких реплик становилось понятно, что их схватили прямо в сошедших с рельс поездах и они просто не успели взять с собой ни документы, ни одежду. Кто-то ругался, многие из женщин рыдали, что-то бормоча о детях. Одна, одетая только в байковый халатик, молодая мамаша билась в истерике. Ее разлучили с годовалой дочкой.
Вскоре вокруг Веры образовалась плотная стена дрожащих от холода и страха женщин, и она снова начала терять ощущение реальности.
– Господи, – запричитала какая-то старушка, – что же это творится-то?!
Как оказалось, причитала она не просто так. Солдаты впихнули в вагон трех совсем молоденьких девиц. Точнее, даже не впихнули, а забросили. Идти самостоятельно девочки не могли. Они были совершенно раздеты, а их лица и тела покрывали множественные синяки и ссадины.
– Люди, да что же это делается! – взвизгнула старуха. – Креста на вас нет! Пропустите! Пустите их в центр! Околеют же! Ну, расступитесь…
– Куда?!
– Да вы только взгляните!
– Что же такое-то?
– Сюда… сюда… вот так, дайте одеяло… ну тогда возьмите ее к себе… укутайте…
Женщины перед Верой расступились, и одну из страшно избитых девочек протолкнули в центр крошечного круга. Половина лица девушки отекла, один глаз совершенно заплыл, а второй смотрел безучастно, словно не видел ничего и никого. Шея и маленькая грудь с острыми сосками были покрыты ссадинами, руки и живот были в синяках, а по внутренней поверхности бедер ползли темно-красные подсыхающие струйки крови. Круг сомкнулся, и девушка оказалась прижата к Вере.
– Что же они так-то? – продолжала причитать старушка у дверей. – Можно было же медикам их сдать. Совсем сердца у людей не осталось?
– Медикам? И отвечать потом? Вы же видите, что с ними сделали! Всей ротой, наверное, насиловали, сволочи!
– Не может быть, чтобы это солдаты…
– А кто? Бандитов поблизости нет, а издалека они в таком состоянии дойти не смогли бы… Вот и прячут их теперь здесь…
– Может, начальство позвать?
– Ну, постучите… Только не выйдет начальство. Рука руку моет…
Сначала Вера никак не могла избавиться от чувства брезгливости к этой грязной, окровавленной шлюхе,
